Возвращение - Жанна Штиль

Девушка, задержав взгляд на джамбии, прошла к очагу. Услышала:

— Всё приготовлено, Вэлэри.

Он сидел за столом и, положив ногу на ногу, не спеша потягивал напиток. Качнув головой в пригласительном жесте, указал на кубок рядом.

Поставив ларец и сместив полыхающие дрова, Наташа, присев на корточки, позвала:

— Идёмте сюда, Шамси. Я научу вас заваривать кофе по-арабски.

Опустив джезву на обжигающий камень, краем глаза наблюдала за приблизившимся абассинцем:

— На дне турки сахар… эмм… измельчённый леденец. Его нужно прожарить до золотистого оттенка.

Запах карамели щекотал ноздри.

— Вливаем холодную воду… Ждём, когда закипит… Снимаем, добавляем кофе с кардамоном… Перемешиваем… — Сдвинула брови, недовольно выговорив: — Не на меня смотрите, эксиленц, а на мои руки. Хорошо перемешиваем… Видите поднявшуюся пену? Снимаем турку, мешаем… Повторяем трижды…

— Вот теперь всё. Пробуйте. — Водрузив наполненные чашечки на стол, спохватилась: — А, нет, не всё.

Прихватив свечу, шагнула за угол к кладовой. Улыбнувшись отсутствию замка, уверенно открыла, безошибочно находя миску с творогом и плошку с мёдом.

— Теперь всё.

С блаженством прикрыв глаза, смаковала ломтик нежного, тающего во рту творога вприкуску с мёдом.

— Снова спускались в подвал? — облизав липкие губы, смотрела на дознавателя.

Он пил кофе из чашки, предложенной пфальцграфиней, маленькими глотками:

— Намного лучше моего… Так, проверил кое-что.

— Что проверили?

— Вэлэри, вы ведь тоже ощутили колебание стен, — качнулся на стуле.

— Наверное, так надо, — вздохнула она, подавляя вспыхнувшее беспокойство. — Всё затопит вода и нужно будет нырнуть. Или утонуть.

— Откуда вы знаете?

— Я вышла из воды, следовательно, обратный переход возможен только через неё. Портал там. — Кивнула в сторону подвала. — Судя по всему, он не так давно открывался. Очень сыро. Следующий… сеанс связи может быть нескоро.

От высказанного вслух предположения потеплело. Такой исход был бы желателен. А там, глядишь, удалось бы избавиться от опасной лазейки. Замечталась, как неподъёмными глыбами будет замуровываться ход.

Шамси наблюдал за женщиной, как она заложила за ухо упавшую на лицо тонкую прядь медных волос, как ест, слизывая крупинки творога с блестящих губ, как опускает ресницы, пряча горящие тревожным беспокойством глаза.

— Или вот-вот откроется. — Задумчиво огладил усы и бородку, возвращая чашку на стол. — Не хотите уйти со мной?

— Нет, — ответила уверенно, не колеблясь. — Здесь мой дом, сестра, могила отца, люди, которым я дала слово, что позабочусь о них.

— Бригахбург, — продолжил он, щурясь и криво усмехаясь.

— Да, Герард. — Отодвинув миску с творогом, взялась за чашку с кофе.

— Генрих увлёкся вами, Вэлэри. Он поручил мне собрать все сведения о вас.

Наташа, вспомнив обстоятельства знакомства с герцогом Швабским, рассмеялась:

— А что, расскажите ему всё обо мне. У вас не должно быть секретов от монарха. Меня сожгут на костре?

— Вы можете стать королевой, — серьёзно сказал эксиленц, не спуская с неё глаз.

— Перестаньте, Шамси, — она вскинула голову и тряхнула косой, удерживая, норовящую вывернуться из дрогнувшей руки чашку. — Короли никогда не женятся по любви. К тому же…

— Знаю, Бригахбург.

— Да, Герард. — Желая сменить тему, спросила: — Почему вы не женитесь? Вы такой… брутальный. — Улыбнулась. — Должны нравиться женщинам.

— Брутальный?.. Brutalitt… Жестокий?

Допила кофе:

— В моём времени это понятие несколько изменено, эстетизировано, загнано в рамки современности. Это значит суровый. Хладнокровный… Уверенный в себе. Сильный… Надёжный… Не уходите от ответа. Почему вы не женитесь?

— Жену деньги приводят.

— Вы хотите иначе?

— Глаза любви слепы.

— Так чего вы хотите?

Он встал, подавая ей руку:

— Не открыть дверь, которую не в силах будет закрыть. Идёмте, Вэлэри, я проведу вас.

Наташа сладко потянулась. Солнце заливало комнату теплом и покоем.

Фиона через щель в двери кому-то злобно выговаривала:

— Хватит уже ходить… Всё ходите, ходите. Дайте госпоже отдохнуть. — Закрыв створку и обернувшись к кашлянувшей пфальцграфине, заулыбалась: — Проснулись… Я же сказала, что проспите до обеда.

Девушка рассмеялась:

— Кто там ходит?

— Да кто только не ходит! — в сердцах выпалила она, передразнивая посетителей, кривляясь: — Как госпожа, как госпожа… — Отмахнулась: — Надоели.

— Не сердись, Золотая, сейчас пойдём искать Руди.

— Нет-нет, сначала поешьте. Вон, принесли. — Сняла с прикроватного столика поднос, пристраивая перед госпожой на ложе. — Горячее ещё. Где ваша красивая ложка?

— Когда вернётся Герард, попрошу сделать такую же для тебя.

Уселась в постели, перекидывая на спину растрепавшуюся косу.

Первой в покой прорвалась Кива. Обняв Наташу, зашмыгала носом:

— Ах, госпожа, как же я рада видеть вас. Даст Господь и всё станет на свои места. После вашего отъезда мне было так тоскливо. А та весть… Та весть…

— Не будем о плохом. Всё обошлось, — гладила женщину по спине, глядя через её плечо на вошедшего Франца. — Я бы хотела навестить малыша Бруно.

Пока спускались на второй этаж, Франц взахлёб делился своими успехами:

— …Там шесть голубиных гнёзд. Всего одиннадцать птенцов. Оперяются. Скоро можно забирать. Они уже привыкли ко мне и совсем не боятся.

— Голубятню построили?

— Давно, — махнул он рукой. — Мне помогал и всё рассказал о почтарях Бенедикт. Хотите посмотреть?

— Обязательно посмотрим. На вашей крыше я ещё не была, — обнимала мальчика за плечи.

Эрна — бледная, похудевшая, в тёмном бесформенном платье и чепце — встретила её настороженным затравленным взором. Заслонив собой ребёнка, лежащего в колыбели, решительно расставила руки:

— Не отдам.

— Здравствуй, Эрна. — Наташа осматривалась. Надзирательницы в комнате не было. — Я не собираюсь его забирать. Позволь взглянуть на малыша, и я уйду.

— Правда, не заберёте?

За её спиной слышался детский лепет.

— Зачем он мне? Ребёнка должна растить и воспитывать мать.