Таинственное убийство Линды Валлин - Лейф Г. В. Перссон

Совершенно независимо от того, как поступили там, он лично принял решение отказать библиотекарю Марианну Гроссу. И ни минуты не жалел о своем решении, а получи он предложение такого рода в будущем, естественно, не колеблясь отверг бы его снова.

Потом все переместились в бар Оперы, «Грандс Веранду» и прочие близлежащие питейные заведения для состоятельной публики, и, как обычно, медийные дебаты продолжались до полуночи, пока их участники наконец не отправились по домам к семьям ради нескольких часов заслуженного отдыха.

В понедельник двадцатого октября в уголовном суде Векшё начался судебный процесс над Бенгтом Монссоном, а приговор огласили только почти через три месяца, девятнадцатого января следующего года. Причиной столь долгого рассмотрения дела стало прежде всего решение подвергнуть подсудимого так называемому расширенному психиатрическому обследованию, чтобы иметь полное представление о состоянии его душевного здоровья, поскольку это могло сказаться на выборе наказания.

Уже двадцатого декабря был получен ответ из судебно-психиатрической клиники в Лунде, но потом подошло Рождество, а за ним подтянулся Новый год и другие праздники. И кроме того, суду понадобилось время, чтобы отшлифовать и улучшить свои формулировки и вообще подумать над тем и другим.

Из несекретных выводов врачевателей душ выходило, что Монссон страдал сильным психическим расстройством, однако выявленные нарушения одновременно являлись недостаточно серьезными, чтобы подвергать его лечению в заведении закрытого типа. В результате суд единогласно согласился с прокурором и приговорил его к пожизненному тюремному заключению за убийство.

Этот приговор был обжалован в апелляционном суде, который назначил новое психиатрическое обследование, которое проводилось в больнице Святого Зигфрида в Векшё под руководством недавно получившего звание профессора судебной психиатрии Роберта Брундина.

И он пришел к другим выводам, по сравнению с коллегами из Лунда. Согласно его заключению, Монссон страдал очень сильным расстройством психики, и в приговоре, который апелляционный суд огласил в конце марта, за убийство его приговорили к принудительному психиатрическому лечению в медучреждении закрытого типа с так называемым особым освидетельствованием впоследствии.

Уже через неделю после вынесения вердикта профессор Брундин дал длинное интервью одной из многих общественных программ государственного телевидения. И там он рассказал, что в данном случае они имели дело с серьезно больным преступником, у которого наблюдались ярко выраженные хаотические отклонения в психике. В свою очередь, возможно, появившиеся в результате сильных травмирующих переживаний, перенесенных в детстве.

Нет, они, конечно, не имели никакого отношения к войне, как у других злодеев с похожими отклонениями, но по своему качественному содержанию и последствиям их вполне можно было сравнить с военными. Поскольку они подпадали под понятие врачебной тайны, Брундин не мог подробнее в них вдаваться, но объяснил, что ни о каком сексуальном садисте с исключительно развитыми сексуальными фантазиями в любом случае речи не шло. Так же как и о преступнике в чистом виде, но с хаотическими отклонениями в психике. Скорее об интересной промежуточной форме между двумя ранее названными состояниями.

— Я имею в виду, что мне, наконец, удалось найти недостающее звено между этими двумя базовыми типами, скажем так, — констатировал крайне довольный Брундин, который поздравил себя самого и своего нового пациента с лечебными контактами, ожидавшими их в скором будущем.

— Как вы думаете, вам когда-нибудь удастся вылечить его? — спросила репортер с телевидения.

При всем уважении к ней и ее программе Брундин посчитал вопрос неверно сформулированным.

— Что вы имеете в виду? — спросил профессор. И продолжил: — Речь ведь идет о том, как нам помочь будущим поколениям таких, как он. Но если вас интересует время лечения, боюсь, именно этот пациент принадлежит к уже потерянному поколению.

Профессор, похоже, неплохо разбирался также и в литературе.

Бекстрём смотрел программу по телевизору. Он сидел в своей уютной берлоге поблизости от здания полиции, обставившись пивом, солодовым виски и взяв больничный в ожидании, когда возбужденное против него дело о сексуальном домогательстве отправят в архив. В коричневом конверте оставалось еще довольно много денег, так что его жизнь, конечно, могла сложиться и хуже.

«Надо было просто сварить клей из этого идиота», — подумал Бекстрём, который, несмотря на все свои недостатки, имел хорошо развитое чувство справедливости.

В пятницу двадцать четвертого октября матери Линды Валлин предстояло выступить в суде Векшё в качестве свидетеля и рассказать о своих контактах с мужчиной, убившим ее дочь. Накануне она поговорила с Анной Сандберг по телефону, и они решили, что та заберет ее из коттеджа на следующее утро. В остальном она чувствовала себя гораздо лучше, чем раньше, и с нетерпением ждала возможности наконец облегчить душу, чтобы попытаться прийти в себя после потери дочери.

Когда Анна Сандберг приехала за ней, входная дверь была открыта настежь. Осенний ветер играл с ней, как ему заблагорассудится, и, увидев брешь в аккуратном ряду гальки, которая окаймляла ухоженную гравиевую дорожку, Анна сразу же поняла, что случилось. Водолазы нашли бедную женщину уже на следующий день, на глубине четырех метров. Прежде чем пойти к озеру, она надела зимнее пальто с большими карманами и набила их галькой с бордюра дорожки. Затем затянула пояс на груди, тем самым зафиксировав руки выше локтей на случай, если передумает в последний момент.

У нее в нагрудном кармане лежала фотография, сделанная на праздновании Янова дня в усадьбе у отца Линды три года назад. В центре улыбающаяся Линда, а рядом — ее мать и будущий убийца. Кто-то фломастером обвел кружком лица Лотты Эриксон и Бенгта Монссона и написал сверху: «убийцы». Конверт, в котором она, очевидно, получила снимок, пришел по почте и валялся брошенный на полу в кухне. На нем отсутствовали данные об отправителе и, судя по марке, его бросили в среду в почтовый ящик в Векшё.

Расследование ее смерти закончилось задолго до того, как суд вынес свое заключение. Главный вывод был сделан, как только обнаружили тело. Мать Линды покончила жизнь самоубийством. Чтобы подтолкнуть к нему убитую горем женщину, не требовалось особых усилий, а того, кто отправил злополучное письмо, так и не нашли. Отец Линды не имел ни малейшего понятия об этом деле. Полиция Векшё допросила его, но о бывшей жене он, по его словам, давно забыл.

Ему осталось только беречь память о своей единственной и горячо любимой дочери.

В апреле следующего года отдел персонала Государственного полицейского управления наконец поставил точку в деле комиссара Бекстрёма. Причина столь долгого рассмотрения этого дела состояла в том, что прокурор только неделей ранее смог разобраться с заявлением против Бекстрёма, содержавшим обвинение его в сексуальном домогательстве. Преступление не подтвердилось.