О чём молчат рубины - Фунтик Изюмов

я прав, то многие места в Библии становятся понятными и приходят в норму. Примеры? Легко!

Тот же Мафусаил, получается, прожил не девятьсот шестьдесят девять лет, а только восемьдесят, почти восемьдесят один. Почтенный возраст, но не тысячелетие же! Кстати, тогда получается, что своего сына он родил не в сто восемьдесят семь лет, а примерно в шестнадцать. Вполне подходящий возраст, если учесть что женились тогда в тринадцать…

Отец Ноя, Ламех, получается, прожил не семьсот семьдесят семь лет, а только шестьдесят четыре с хвостиком, сам Ной жил не девятьсот пятьдесят лет, а только семьдесят девять. Вполне разумный срок… И так далее, сама можешь посчитать.

Теперь заметим, что после Потопа у всех-всех-всех срок жизни стал гораздо меньший. Но всё же, больше современного. А может, как раз Акиту стали праздновать реже? Только дважды в год? И тогда опять всё приходит в норму!

Помнишь, как некий Фараон безумно влюбился в Сарру, когда ей было шестьдесят семь лет? Не странно ли? А если ей было только шестьдесят семь Акиту, то есть, всего тридцать три с половиной года, то всё нормально. Девушка в расцвете лет. И когда Сарра родила в девяносто лет, тоже, если перевести с Акиту в года, выйдет только сорок пять. Вполне приемлемый возраст. Много, кто же спорит, но приемлемо. Во-о-от…

Я ожидал чего угодно. Что Катерина заплачет или начнёт меня проклинать или даже набросится с кулаками. Или прикажет остановить карету и позовёт крестоносцев, чтобы меня связали покрепче, да сдали в лапы ближайшей инквизиции. Но Катерина только нахмурилась и замолчала. Как я понял, она вспоминала Ветхий Завет и пересчитывала даты.

— Ну, не знаю! — сказала она минут через десять, — Ересь, конечно! Но, какая-то… подозрительно логическая ересь! Не вздумай рассказать кому-то, кроме меня! Чирикнуть не успеешь! Хм!.. Значит, Авраам родил Исаака не в сто, а только в пятьдесят лет? Знавала я пятидесятилетних отцов и наше время… Хм!.. Вообще говоря, ты прав, нет, не про Святое Писание, Боже упаси! Там каждое слово верно! И думать, что это не так — грех! Ты прав, что года все считают по разному. И время от времени меняют систему подсчёта. Вот сейчас мы считаем года, как ввёл Юлий Цезарь, в сорок пятом году до Рождества Христова. Оттого и календарь у нас — юлианский[4]. И мы к нему привыкли. А ведь, во времена Ромула, основателя Рима, календарь включал только десять месяцев! Недаром последний месяц — декабрь, от слова «дека», десять. Первым месяцем был март, названный в честь бога Марса, третий — май, в честь богини Майи, покровительницы плодородия, пятый — июнь, в честь богини Юноны, а остальные просто по числам месяца. К примеру, сентябрь — седьмой, от слова «септа», семь. И дней в году было только триста четыре. А потом, после декабря, и до первого марта, было время ожидания. То есть, без времени. Просто ждали, когда жрец возвестит: «Ура, март пришёл!». И недели были по восемь дней… В общем, интересное было житьё!

Потом посчитали-посчитали жрецы, да и прибавили ещё два месяца! Январь и февраль. Между декабрём и мартом. Почему так назвали — Бог весть! И неделя стала семидневной. Но год был всё так же, с марта. И декабрь был десятым месяцем. И всё равно, так всё запуталось, что месяцы не соответствовали природным явлениям. Но тут пришёл Юлий Цезарь и сказал: «Шалишь! Сейчас всё исправим!». И исправил! Великий человек, что и говорить. Вот только, чтобы привести всё в норму, сорок пятый год до Рождества Христова пришлось сделать равным — не поверишь! — четыреста сорока пяти дням! Юлий Цезарь включил для этого ещё два месяца между ноябрём и декабрём. Ну, и потом всё вошло в норму… почти. Если не считать, что новый год стал начинаться в январе, потому что именно первого января в должность вступали консулы, а значит, начинался хозяйственный год. Хозяйственный, а не природный! И «десятый» месяц декабрь стал по счёту двенадцатым…

Так это ещё не всё! Не то от злобы, не то от глупости, первые сорок лет римские жрецы неправильно считали високосные года! Каждый третий год, вместо каждого четвёртого. И императору Августу пришлось исправлять всё на протяжении шестнадцати лет, отменив високосные дни, которые должны были бы быть…

Ну, потом, опять же переименовали два месяца, один в июль, другой в август, это я уже рассказывала… август удлинили на день, чтобы с июлем сравнялся, для чего укоротили февраль, и без того куценький…

Я к чему? Если уж у одного народа календарь вот так выплясывает, что заглянув в глубь веков…

— В анналы… — с умным видом подсказал я.

— Вот-вот, туда — подозрительно помешкав, согласилась Катерина, — Если, заглянув в глубь веков, нельзя быть уверенным, что с датами всё в порядке, что говорить, когда сравниваешь разные календари? Да ещё, если его несколько раз с одного языка на другой переводили? Как с Ветхим Заветом: сперва писали на древнееврейском и арамейском, потом перевели на древнегреческий, потом на латынь… Это, наверное, просто счастье, что Католическая Церковь запрещает дальнейший перевод, на местные языки. А то дело может ещё больше запутаться! Ну, по моему, скромному разумению…

И ещё раз повторю тебе, Андреас: хочешь жить — молчи про подобные рассуждения! Ты же не хочешь повторения ордалии? Второй раз, может быть, так не повезёт. Да, кстати, на чём мы там остановились? Александр Великий ушёл из Египта и вторгся в Месопотамию? Ага! Значит, слушай!

И Катерина принялась рассказывать, как македонское войско перешло Евфрат и Тигр, и началась величайшая в истории битва при Гавгамелах, где на стороне персов сражался целый миллион воинов. Численность македонцев не дотягивала и до пятидесяти тысяч. Но Александр победил! Всё дело в том, что он построил фалангу не так, как обычно. А усилил один из флангов до шестнадцати рядов в фаланге! Если посмотреть сверху, его фаланга стала напоминать кочергу, а не прямую линию. И, когда войска вошли в соприкосновение, могучий отряд на краю фаланги взрезал персидское войско, словно нож протыкает мягкое масло! Плевать, что персы пытались охватить жидкую македонскую фалангу с боков. Пока ещё там сдерживала атаку конница. А отряды, прорубившиеся в тыл персов, начали не бой — бойню! Вырубая беззащитные персидские тылы. Персы дрогнули и побежали. Трудно не побежать, когда у тебя за спиной враги с обнажёнными мечами кромсают твоих товарищей, которые не могут развернуться и дать отпор. Это был полный разгром! А в тактике