Роза Марена - Стивен Кинг

— Сойдет, — решил он. — Хорошо. Но мне понадобится твояфуражка, ты не возражаешь?

Коп ничего не сказал в ответ, лишь качнулся назад, в этотраз чуть сильнее, однако мать Нормана, эта застенчивая стерва, любилаповторять; «Молчание — знак согласия», и Норман счел ее изречение вполнеуместным и гораздо более безобидным,

нежели отцовское: «Кто способен пописать самостоятельно, тотмне годится». Норман снял с патрульного фуражку и напялил ее на собственныйбритый череп.

— Кггг, — выдавил полицейский, протягивая перепачканную рукуи показывая ее Норману. Глаза его не сдвинулись с места; казалось, онисуществовали отдельно от хозяина и находились где-то очень далеко.

— Да, я вижу, кровь, проклятый бык, — проговорил Норман иподтолкнул копа к открытому багажнику. Тот свалился как подкошенный; однадергающаяся нога свесилась через край. Норман согнул ее в колене, засунул вбагажник и захлопнул крышку. Затем вернулся к салаге. Младший из двоих коповпытался встать, хотя его глаза свидетельствовали о том, что сознание к нему невернулось. Из глаз текла кровь. Норман опустился на одно колено, взялся за шеюсалаги и сжал пальцы. Полицейский повалился на спину. Норман сел на неговерхом, не ослабляя хватки. Когда Бивер перестал двигаться, Норман прижалсяухом к его груди. Он услышал три разрозненных толчка, беспорядочных, словнопредсмертные прыжки выброшенной на берег рыбы. Со вздохом Норман опять сдавилшею младшего копа, пережимая большими пальцами трахею. «Сейчас на наскто-нибудь наткнется, — подумал он, — сейчас кто-нибудь наверняка появится», ноникто не вынырнул из тумана. Из укутанного белым одеялом тумана Брайант-паркадонесся чей-то голос, обозвавший кого-то сукиным сыном, и в ответ раздалсядружный визгливый девчоночий смех, такой, каким смеются только алкоголики иумственно неполноценные, но этим все и ограничилось. Норман снова склонился надтелом младшего полицейского и прижался ухом к груди. Парнишка должен исполнитьроль декорации в предстоящем спектакле, и Норману не хотелось, чтобы декорацияожила в самый неподходящий момент.

В этот раз в будильнике Бивера ничего не тикало. Норманподхватил его под мышки, перетащил к пассажирской дверце машины и усадил насидение. Он надвинул ему фуражку на самый лоб, как можно ниже — лицо салаги,черное и распухшее, превратилось в рожу тролля, — и захлопнул дверцу. Теперь онощущал дрожь во всех частях тела, но худшей представлялась боль, вернувшаяся вчелюсти и зубы. «Мод, — подумал он, — все из-за Мод». Неожиданно он обрадовалсятому, что не может подробно вспомнить все, что проделал с Мод… с тем, что отнее осталось. И конечно же, на самом деле он здесь ни при чем; это проделкибыка, эль торо гранде. Но Боже, до чего же больно! Словно его разбирали насоставные части изнутри, выдергивая то винтик, то гайку, то заклепку.

Тело Бивера стало медленно клониться влево; мертвые глазаблестели на лице, как мраморные шарики.

— Ну куда же тебя понесло, милый, — проворковал Норман и,перегнувшись через колени Бивера, достал ремень безопасности. Прижатый ремнямитруп больше не проявлял желания упасть. Норман отступил от машины и критическимвзглядом оценил результаты проделанной работы. Ему показалось, что все выглядитвполне убедительно. Бивер просто решил подремать чуток, пока его напарникнаблюдает за окрестностями.

Он снова наклонился в салон через открытое окно и, стараясьне толкнуть тело Бивера, открыл отделение для перчаток, надеясь найти тамаптечку первой помощи, и его ожидания оправдались. Норман открыл крышку, достализ аптечки бутылочку анацина и проглотил пять или шесть таблеток. Он опирался окапот автомобиля, пережевывая таблетки и морщась от резкого, кисловатого вкуса,когда его сознание совершило очередной скачок в беспамятство.

Через некоторое время он пришел в себя, по всей видимости,потеря сознания продолжалась недолго — во рту и глотке все еще оставалсяпривкус принятого лекарства. Он стоял в вестибюле дома и щелкал выключателем.При этом ничего не происходило; лампа под потолком маленького вестибюля незагоралась. Это хорошо. В свободной руке он сжимал служебный револьвер,позаимствованный у одного из мертвых патрульных. Норман держал его за ствол иподумал, что, наверное, воспользовался револьвером, чтобы расколотить что-то.Может, предохранители? Побывал ли он в подвале? Видимо, да, но это не имеетзначения. Главное, что свет не включается.

Дом состоял из сдающихся в наем меблированных комнат —чистый и приличный, но все же, по сути, являющийся чем-то вроде общежития.Запах дешевой жратвы, той, что непременно готовится на электрических плитках,нельзя спутать ни с чем. Спустя некоторое время этим запахом пропитываются дажестены дома, и никакое средство не поможет от него избавиться. Через две-тринедели к запаху добавится характерный в это время года для меблированных комнатзвук: низкий гул маленьких электрических вентиляторов, жужжащих на подоконникахкомнатушек, которые в августе превращаются в настоящие жаровни. Значит, онарешила променять свой маленький уютный дом на вот такую ночлежку; впрочем, унего слишком мало времени, чтобы задумываться над подобными загадками. Внастоящий момент гораздо важнее знать, сколько жильцов проживает в этом доме и какаяих часть находится дома ранним субботним вечером. Другими словами, сколькочеловек могут стать препятствием на его пути к желанной цели.

— Да нисколько, — уверенно заявил голос из кармана новогоплаща Нормана.

Авторитетный тон говорившего успокоил его. — Нисколько, ибото, что случится потом, не имеет ни малейшего значения, и это намного упрощаетситуацию. Если кто-нибудь высунет нос из своей каморки, убей его, и дело сконцом. Норман повернулся, вышел на крыльцо и прикрыл за собой дверь. Потянул еена себя, проверяя, сработал ли замок. Дверь не поддалась. Он догадался, чтооткрыл ее с помощью отмычки — в жизни ему доводилось сталкиваться с замкамипосложнее — однако ощутил некоторое беспокойство, оттого что не мог полностьюконтролировать собственные действия. И свет. Какого дьявола он решил отключитьосвещение, ведь она, скорее всего, появится одна? Если на то пошло, откуда емуизвестно, что Роуз еще не вернулась? Скажем, на второй вопрос ответить легко:ее нет дома, потому что бык сообщил ему об этом, и он поверил быку. Чтокасается первого, то не исключается вероятность того, что Роуз будутсопровождать. Например, Герти вздумается довести подружку до дома, или… гм,Фердинанд, помнится, намекал на приятеля? Норман категорически отказывалсяверить в такое, но… «Ей нравится, как он ее целует», — поведал ему Фердинанд.Дура, она ни за что не осмелится… но лучше не рисковать.

Он начал спускаться по ступенькам, намереваясь вернуться кчерно-белой полицейской машине, скользнуть на водительское сидение и ждать,ждать, пока Роуз не объявится, и в этот миг произошел последний скачок, и этобыл настоящий скачок, ничуть не напоминающий провал, его сознание взметнулосьввысь, как монета, сорвавшаяся с ногтя большого пальца футбольного судьи иопределявшая, кому наносить первый удар по мячу или кому выбирать ворота, акогда сознание возвратилось, захлопнул за собой входную дверь в вестибюль,бросился вперед в темноту, и его пальцы сомкнулись на шее дружка Роуз. Он незнал, откуда ему известно, что это действительно дружок, а не переодетый вштатское полицейский, которому поручили доставить его жену домой в целости исохранности, но какая к черту разница? Он знает, и этого достаточно. Его черепвибрировал, едва не разрываясь от клокотавших внутри ярости и гнева. Не виделли он, как этот сопляк