Голливудские дети - Джеки Коллинз

По возвращении в отель он обнаружил, что его ждет сообщение от Мака. Лука сразу же связался с ним.

– Я по радиотелефону, – первое, что сообщил Мак.

– И?

– Не знаю, как там в Нью-Йорке, а в Лос-Анджелесе телефоны часто прослушиваются.

– Я учел это.

– Как поживает наш общий знакомый?

– Как забавно, что ты спрашиваешь.

– Почему?

– Наш общий знакомый испарился.

– Я думал, вы держите ситуацию под контролем.

– Я тоже так думал.

– Мы можем поговорить?

– Я собирался нанести тебе визит. Никогда не видел, как снимаются фильмы.

– Не слишком удачная идея.

– Поэтому-то я и не приехал. Ну да ничего. Подскакивай в отель, как освободишься.

– Я буду около семи.

Луке не особенно хотелось встречаться с Маком. Он рассчитывал на другую реакцию, когда сообщил об их родственных отношениях. Не тут-то было. Мак Брукс – бесчувственный сукин сын. Черт его подери!

Лука был разочарован, но что об этом думать? Теперь у него была Бемби. Может, он оставит свои деньги ей.

Еще одна головная боль. Он ведь собирается взять ее на содержание, поселить в своем доме, выполнять любые ее желания. Эта глупая шлюха должна была ему ноги целовать, а она просто бросила через плечо, что сообщит ему о своем решении. Но он проглотил эту пилюлю. Она – именно то, что ему нужно. Высший класс. Она будет принадлежать ему. И очень скоро. Ведь не вечно же ему торчать в Лос-Анджелесе. У него есть дела поважнее. Очень серьезные дела.

Они сидели за кухонным столом. Майкл откинулся назад, потянулся и сказал:

– Что-то я сильно разболтался.

– Ничего подобного, – запротестовала Кеннеди, не сводившая с него глаз и задумчиво тянувшая апельсиновый сок из высокого стакана. Он действительно много говорил, но она не имела ничего против – пусть бы он даже не умолкал в течение целого часа, рассказывая ей о Белле, о своих семейных проблемах, о своих запоях, когда он совершенно терял над собой контроль. Было больно сознавать, что он вел борьбу в одиночку и притом безрезультатно. Это не приносило ему ничего, кроме страданий. Сама не зная почему, она испытывала непреодолимое желание вмешаться и хоть немного облегчить его участь.

– Есть у меня такая дурная привычка, – признался он, чувствуя себя на удивление легко в ее обществе.

Она восприняла его слова совершенно серьезно.

– Вам непременно нужно было выговориться. Я рада, что оказалась рядом в этот момент.

Майкл вдруг понял, что сейчас он обнажил перед ней всю свою душу, но не мог и не хотел остановиться, а она была слишком внимательной и понимающей слушательницей, именно такая и была ему нужна сейчас.

– Я любил Беллу. И сейчас люблю. Но вы правы – у нее теперь другая жизнь, и мне пора перестать думать об этом.

– Да, Майкл. И если все, что вы мне рассказали, – правда, то, по-моему, ваше поведение заслуживает самой высокой похвалы.

– Вы так считаете?

– Я в этом уверена.

– Я очень дорожу вашим мнением, Кеннеди. – Он привстал и плеснул себе еще кофе. – Вы не будете против, если я закурю?

– Давайте.

Он снова сел, зажег сигарету и продолжил свой рассказ.

– От братца я ничего кроме гадостей никогда не видел, но я не думал, что он способен на такую подлость. А что касается моей матери… – Он помолчал немного, перед его мысленным взором проносились прошлые обиды. – Я знаю, что в ее сердце никогда не было места для меня. Она пресмыкалась перед моим отчимом, выполняла все его прихоти, а прихотей этих было предостаточно. Сколько раз, когда я был ребенком, он с воплями стаскивал меня с постели, обвиняя меня в проступках, которые я, по его мнению, совершил. При этом он не дожидался утра – он будил меня посреди ночи и нещадно лупил.

– Да, несладко вам приходилось.

– Как только я немного подрос, пьянство стало моим спасением, и, поверьте мне, долгое время это хорошо срабатывало. – Он горько рассмеялся. – Вот так… мое детство было испытанием на прочность. Я думаю, именно поэтому я долгое время был замкнутым и нелюдимым человеком, избегал всякого постороннего вмешательства в мою жизнь.

– Вы были эмоционально опустошены, Майкл, – понимающе кивнула она. – Нужно немало времени, чтобы такого рода потрясение забылось.

– А можно ускорить этот процесс? – спросил он, оперевшись локтями на стол и внимательно изучая ее лицо. При этом он думал о том, до чего же она красива. В ней сочетались пылкая натура и чуткая душа. Кроме того, у нее были самые чувственные губы на свете.

– Вам нужно завести серьезный роман. Вы очень порядочный человек. Вы можете нравиться, и вы заслуживаете любви. Не все люди на земле похожи на вашу мать или отчима. Однажды вы встретите кого-нибудь и поймете, что такое чувство нежной привязанности.

Он не отрываясь смотрел на нее.

– Может быть, я уже это понял.

Она старалась избегать его испытующего взгляда, чувствуя легкое волнение.

– Ну вот, – сказала она, слегка покраснев, – завтрак удался на славу. Бананы, булочки и сосиски. Теперь мне целый день придется поститься.

Он улыбнулся краешком губ.

– Это во мне заговорил полицейский. Именно так мы обычно питаемся.

– На редкость нездоровый образ жизни.

– Вы бы видели моего напарника Квинси. Его жена постоянно заставляет садиться на диету. Но беда в том, что надолго его никогда не хватает.

Кеннеди уже пришла к выводу, что Майкл необыкновенно привлекателен и что женщины должны на него гроздьями вешаться. Однако она вовсе не собиралась прибавлять свое имя к списку его побед.

– Ммм… – промычала она, удивляясь, что интерес к работе вдруг куда-то улетучился.

– Знаете, я бы хотел как-нибудь познакомить вас с Эмбер и Квинси. Они настоящие люди, вам понравятся.

– Я и сама знаю много настоящих людей, – обиженно сказала она.

Он улыбнулся и раздавил в пепельнице окурок.

– Я не хотел вас обидеть.

– Я знаю.

Они обменялись долгими взглядами. Кеннеди не выдержала, первой отвела глаза и уставилась в стол. С ней определенно что-то происходит. Похоже, она увлеклась.

– Майкл… я сейчас работаю над статьей. И мне удалось раскопать кое-что интересное.

– Так поделитесь со мной, – сказал он, следуя за ней в гостиную.

– Я выяснила, что Зейн Мерион Рикка – племянник Луки Карлотти. Вы знаете, кто это такой?