Хищник. В 2 томах. Том 1. Воин без имени - Гэри Дженнингс

— Отлично, Торн, — сказал Теодорих. — Теперь командуй ты.

— Мне прежде никогда не доводилось штурмовать город, — признался я. — Когда это делать лучше всего? Днем или ночью?

— В нашем случае днем, потому что среди сарматов есть и мирные люди, горожане. Мне бы не хотелось случайно убить слишком много мирного населения.

— Тогда я предлагаю, — произнес я с некоторым сомнением, — приготовить наши стручки-сосуды и установить их незадолго до рассвета. Не берусь предсказать, сколько именно пройдет времени, прежде чем они разорвутся, но думаю, что это случится в течение дня. Хотя кто его знает.

— В случае чего, — спокойно ответил Теодорих, — пусть горожане сами, если ворота рухнут, заботятся о себе, будь то днем или ночью. Ну хорошо, давай начнем приготовления незадолго до рассвета.

Он приказал шестерым воинам отправиться со мной, потому что оружейники к этому времени уже сделали двадцать восемь «иерихонских труб» — теперь уже все так называли эти штуки, — и я подсчитал, что один человек может нести четыре сосуда и молоток и бежать при этом достаточно быстро. Нам семерым понадобилось немного времени, чтобы заполнить все трубы овсом. Поскольку сосуды надо было запечатать примерно в одно время, помощники оружейников взяли все двадцать восемь крышек и раскалили их докрасна. Затем я с шестью своими помощниками налил в трубы воды, оружейник быстренько запаял их, зажимая одну крышку за другой, после чего они вместе с Ансилой и помощниками неистово заколотили по ним молотками.

Как только трубы остыли настолько, что их можно было взять в руки, мы всемером взяли каждый по четыре трубы под мышки и подхватили деревянные колотушки. Мы поспешили наверх по холму, туда, где находился последний ряд домов, окаймляющих открытое пространство перед воротами; там Теодорих и множество стрелков из лука уже поджидали нас в засаде.

— Готовы? — спросил Теодорих, сам не выказывая никакого волнения. Он показал на восток. — Светает, заря такая же румяная, как и моя прислужница. Вот что, буду-ка я впредь называть эту девицу Авророй.

Я понял, что король специально говорит шутливо, чтобы успокоить воинов — или меня. Эта утренняя заря знаменовала первый день моей новой жизни в качестве остроготского воина.

— Когда я подам сигнал, — сказал Теодорих, — мои стрелки выпустят дождь стрел по бастиону. Под таким прикрытием, Торн, вы безопасно сможете добежать до ворот. Ну что, начинаем? Да будет так! Воины, на позиции! — Он повел стрелков на улицу, которая вела к воротам. — Становись! Целься! Стреляй!

С шумом, напоминавшим внезапный порыв сильной бури, множество стрел одновременно взлетело в воздух. Тут же Теодорих и его стрелки нацелили на ворота новые стрелы, а потом повторили все снова; они заряжали свои луки так же быстро, как это делал старый Вайрд.

Я крикнул:

— Воины! За мной! — И мы устремились к проходу.

Часовые-сарматы наверху, должно быть, сильно удивились, когда на них обрушилась целая туча стрел, и не увидели нас в предрассветной мгле, потому что ни одна из их стрел не встретила нас и мы, все семеро, оказались под аркой без единой царапины.

Я заранее как следует объяснил людям, что мы должны сделать, потому что нам нельзя было терять времени. Мы с еще одним воином принялись закреплять сосуды, прижимая их снизу концами друг к другу, в щели между воротами и камнями мостовой, а затем вбивать их колотушкой, насколько это было возможно. Еще один воин занялся боковыми трещинами в косяках ворот, проемом, где сходились створки ворот, и трещинами вокруг калитки. Другой воин встал на плечи товарищу, чтобы вбить сосуды высоко вверху, там, куда я не смог дотянуться.

Сарматы внутри, несомненно, слышали шум, который мы производили, и я мог представить себе их недоумение. Защитникам, которых могли привести в ужас только звуки от ударов тарана, должно быть, казалось, что мы всего лишь вежливо стучались в ворота, словно просили разрешения войти. Когда мы заполнили все щели, у одного из воинов остался лишний сосуд, и он искал, куда бы его пристроить, но я сказал:

— Оставь его. Возьмем этот сосуд обратно. Наблюдая за ним, мы узнаем, как ведут себя остальные. Он сообщит нам, когда — если такое вообще произойдет — все остальные разбухнут и с какой силой они разорвутся. В общем, мы узнаем, оправдались ли наши надежды. А теперь давайте все вместе побежали в укрытие. Вперед!

И снова мы добрались без единой царапины. Теодорих приказал своим людям прекратить стрелять и снова укрыться за домами. Мы с ним прикинули, чем лучше заняться остроготам в ожидании, пока «иерихонские трубы» сделают свое дело, и решили, что предпринять пока мы можем не слишком-то много. Продолжать обмениваться стрелами? Но это не помешает сарматам посмотреть, что там происходит с их воротами, а мы только зря потеряем силы и стрелы. В любом случае, даже если бы защитники города отправились сейчас прямо к внутренним воротам, они бы не смогли разгадать, что мы с ними сделали, и, уж разумеется, сарматы не стали бы открывать их, чтобы узнать это.

Таким образом, Теодорих просто собрал своих центурионов и декурионов и объяснил им, что должны сделать их отряды, если нам удастся повредить ворота. Во-первых, разумеется, самые высокие и сильные мужчины тут же должны бежать вперед из укрытия вместе с нашим самодельным тараном. Если после того, как первые ворота рухнут, мы обнаружим за ними в арке еще одни крепко запертые, люди с тараном вернутся обратно, а все остальные останутся на месте, там же, где они и были. Какое-то время уйдет на то, чтобы наделать еще «иерихонских труб», установить их и снова ждать, пока они сработают. Затем в дело вновь вступит таран. Как только он наконец пробьется внутрь, turma всадников галопом ворвется в город — их поведет сам Теодорих, — чтобы разметать толпу защитников, оказавшихся прямо за воротами. После чего в город отправятся четыре contuberina[219] стрелков из лука, чтобы снять всех защитников, засевших высоко на стене или на крышах домов. Наконец все оставшиеся шесть тысяч воинов, включая и меня, войдут внутрь пешими, только с мечами и щитами.

— Все сарматские воины должны быть уничтожены, — спокойно сказал Теодорих командирам отрядов. — Сражайтесь мужественно и убивайте всех врагов, которых увидите, находите и уничтожайте каждого, кто попытается убежать или спрятаться. Пленных не брать. Раненым помощь не оказывать. Единственное, пусть ваши бойцы постараются, насколько это возможно, не убивать несчастных горожан. Даже в пылу боя можно отличить женщин и детей и пощадить их. Habái ita swe!

Центурионы и декурионы молча подняли в остроготском салюте вытянутые руки. Теодорих продолжил:

— И вот еще что, объясните это хорошенько всем своим людям. Если кто-нибудь вдруг столкнется с кем-нибудь, похожим на короля Бабая или легата Камундуса, пусть он воздержится от того, чтобы нанести им удар. Эти двое — мои. Если по какой-то причине я не сумею отыскать и убить мерзавцев, оставьте их в живых, пока город не будет взят, после этого мы устроим им казнь. Но помните — если во время сражения я сам не убью Бабая или Камундуса, никто не должен этого делать. Да будет так!