За тридевять земель - Екатерина Мекачима

«Птицы принесли бересты с Юга – грядёт битва в долине Вольхова, – писал Кудеяр во втором послании. – Я посылал жену к Василисе. Царица сказала Любаве, что её зовёт Бессмертный. Ваша жена теряет рассудок. Сообщите о том, что вы живы, она должна знать, что вы вернётесь, ибо мне Василиса не верит».

«Войска для битвы при Ровновольске собраны. Возгарь передал с птицей бересту, в которой уверял, что он выстоит против Нового Каганата, – говорилось в третьей бересте. – Должен сообщить вам прискорбную весть. Если вы ещё живы, царь, вы должны знать, что царица пропала. Я велел витязям обыскать весь Солнцеград, но Василисы нигде нет. Её прислужница Катруся говорила, что царица отправилась к Богам в Свагобор и не вернулась… Мне кажется, я отправляю птиц к Мору. Если вы не ответите, я прикажу волхвам отпеть о вас Песни и буду иметь полное право провозгласить себя царём. В военное время столица не может жить без правителя».

Веслав, чувствуя, как горлу подступает тошнотворный ком, положил письма на стол. От ужаса царь не мог дышать, голова кружилась и кровь стучала в висках. Сварожич, что призрачно освещал царскую каюту, убранную красным деревом, шептал, и в пламени Небесного Огня привиделись Веславу зловещие навьи. Царю почудилось, будто в шёпоте лазурного огня слышались слова: «Ты победил, царь. Но твоя победа на Блажене стала началом твоего поражения».

Ярко горели свечи, освещая золотую роспись тронного зала, отражаясь от мозаичных окон, за которыми темнела вечная мгла. Злата, облачённая в багряное царское платье и золотое корзно, в сопровождении слуг шла к престолу по алому ковру. Знатные князья и веденеи, умудрённые жизнью волхвы в траурных одеяниях, именитые воины и богатые купцы склоняли перед царевной головы. Среди придворных были и Снежана с Румяной, но Злата не посмотрела на бывших подруг. Царевна шла неспешно, гордо подняв голову. В воздухе витал аромат изысканных благовоний, что зажгли подле стоящих за царскими престолами капиями Богов.

Когда Злата дошла до престолов, она поклонилась правящей чете и подняла взгляд: вечномолодые отец и мать мягко смотрели на неё. Драгослав лёгким кивком головы указал царевне на её престол, но Злата не спешила принимать приглашение отца. Странное щемящее чувство захватило царевну: Злата смотрела на родителей и не могла насмотреться. На матери было прекрасное платье цвета тёмного моря, расшитое изумрудами. Украшенную золотым венцом голову покрывала золотая фата. Голубые, как небо, глаза смотрели с искренней любовью и теплом. Агния улыбалась, и от этой улыбки Злата чувствовала, как покидает её беспричинная печаль, что тёмным облаком парила над душой. И отец. В парадном алом царском платье, на котором так ярко выделялись его чёрные, как смоль, длинные волосы, уложенные на пробор. Голову отца венчала корона; взгляд карих пронзительных глаз был таким родным, что хотелось плакать. С трудом подавив весь ураган чувств, силясь не расплакаться и не броситься к родителям в объятия, Злата послушно села рядом с отцом на соседний престол.

Драгослав обернулся на дочь и, хитро улыбнувшись, тихо проговорил:

– Несмотря на то, что тебя утомляют Царские Соборы, тебе надо учиться править, дочка.

Злата слушала низкий бархатный голос отца и не могла наслушаться. Ей хотелось, чтобы Драгослав говорил с ней вечно. Но Злата знала, что сейчас царь обратится к подданным.

– Хорошо, отец, – согласно ответила царевна. – Только почему мы проводим Собор ночью? – спросила Злата, указывая на окно, за которым чернела мгла.

– Потому что в Сваргорее настала ночь, – ответила Агния, наклонившись так, чтобы видеть со своего престола Злату. Царевну удивило поведение матери, но спросила Злата другое:

– Разве мы не можем дождаться утра?

– Дочка, – Драгослав, переглянувшись с Агнией, нахмурился и взял Злату за руки, – в нашем мире утра нет. Разве ты забыла?

– Забыла что? – тихо переспросила Злата. Щемящая тоска, опутавшая душу, покрылась инеем страха.

– Что Сваргорея пала, – печально ответил Драгослав, и Злату сковало ледяным холодом. Царевна бросила взгляд на зал и замерла: престольная была пуста. Только ярко горели свечи, освещающие золотые покрытые инеем стены. Тьма за мозаичными окнами сгустилась так, что казалась осязаемой. – Только ты можешь спасти Сваргорею, – мягко проговорил отец, и Злата вновь обернулась на него. Только не Драгослав восседал на царском престоле: истлевший мертвец в чёрных лохмотьях безглазыми очами взирал на неё. Золотой зал померк, потонув во мраке. С криком отпрянула царевна, но Кощей не отпускал её рук.

– Тебе придётся привыкнуть ко мне такому. – Слова Драгослава опалили царевну льдом. Злата отчаянно пыталась вырваться из рук усопшего, но у неё не получалось.

– Это я, твой отец! – сипло говорил Кощей, видя, что его дочь ему не верит. – Прошу, обратись к своему духу волхва, дочка!

Злата зажмурилась, пытаясь отогнать морок, но Кощей держал её крепко.

– Обратись к духу волхва! – Кощеев глас прозвучал подобно приговору, руки умертвия отпустили её, и царевна открыла глаза.

В кромешной тьме она видела отца, прикованного цепями к камню колодца. Полными муки безглазыми очами он взирал на неё. Его тело истлело, кожа иссохла и вместо пальцев рук белели кости. Некогда чёрные будто смоль волосы сделались как снег. Но… будто в ужасном лике смерти виделись родные черты. Такие далёкие, призрачные, ненаглядные… Острый взгляд карих глаз, скульптурный профиль лица и только ей знакомая полуулыбка. Сквозь морок смотрел на неё отец. Она узнала его. Узнала того, кого и не надеялась больше увидеть: искалеченное мукой лицо умертвия было лицом Драгослава.

– Что же стало с мамой? – давясь слезами, спросила Злата.

– Мама отправилась к Мору. – Горькая правда, сказанная отцом, обожгла дух сильнее смерти. – Но я ещё жив, родная. Помоги мне вернуться, прошу.

Злата кивнула.

– Я сделаю всё, отец, – прошептала царевна сквозь слёзы. – Как мне спасти тебя?

– Спеть мне Песнь и даровать Мору вместо меня живую душу – ту, которую встретишь первой в Мёртвом Граде.

– Хорошо, – согласилась Злата, и ей почудилось, будто отец улыбнулся беззубой улыбкой. От жуткого зрелища стыла кровь, но царевна заставила себя не отворачиваться.

– А пока тебе надо спасти себя и оставшиеся суда, – сипел Драгослав.

– Суда? – непонимающе переспросила царевна.

– Которые затонули в море, следуя за тобой на Север.

Злате почудилось, будто она лежит на покрытой снегом палубе корабля. Но видение померкло, и царевна вновь увидела себя в скованном льдом тронном зале, к стене которого был прикован цепями её отец.

– Да, ты ещё в Среднем Мире, дочка, – прошелестел Драгослав.

– Но как мне спасти себя? – Злата поднялась с престола и пошла к отцу. Заледеневшее платье царевны хрустело, как и лёд под ногами.

– Прикажи ветрам Неяви призвать северную Зарю, что зажжёт на кораблях в огнивицах Сварожич. У меня такого Слова нет, ибо Света в моей душе не осталось.