Эдо 2103 - Елизавета Коробочка

в руках. Абсолютно бесполезная, но определенно красивая железка. И что с ней теперь делать? Мысль, чтобы использовать ее в косплее, манила, но Сакура знал, что «Накатоми» устроят ему сладкую жизнь, лишь увидев ее на фотографии — потому что вычислят моментально.

— Этот меч. То, за чем вас посылал Юаса. Эта вещь важнее, чем ты думаешь, — Сакура ничего не ответил вслух, хотя искренне сомневался в озвученном. Хотя, вспоминая увиденное с помощью Кайи. — Мы и сами до конца не знаем, что это, и какое отношение она имеет к «Накатоми».

— Она Вам нужна?.. Мне ее оставить?

Окума мотнул головой.

— Разумеется, нужна. И ты будешь ее хранить. Как знак моего глубочайшего доверия тебе, Сакура. Некоторое время ты проведешь здесь. Мы постараемся ее изучить, насколько это возможно. Затем он вернется к тебе, и мы будем решать, что делать дальше… Что ж, Сакура. Полагаю, на этом все. Можешь идти отдохнуть. Мы с тобой еще поговорим. Нам нужно… — он вновь взглянул на него, — многое обсудить. Твои перспективы. Сделку по поводу «Санкье». Всю ситуацию с «Накатоми». Разумеется, заменить твое дешевое ухо на что-то приличное. Может быть, сходить посмотреть какой-нибудь фильм. Заняться какими-нибудь семейными вещами…

И тут Сакура понял.

На фразе про «семейные вещи». То, как Окума произносил это — спокойно, но не так, как говорили обычные люди о подобном. Словно о цели, такой же, как и добиться прибыли в следующем году. Механически, монотонно. Никто так не разговаривал, люди обыкновенно проявляли больше эмоций, чем дежурная улыбка или спокойствие. Окума же… Он произносил все это одинаково, и смотрел — смотрел прямо в глаза.

Он не воспринимал эту встречу, как воссоединение настоящей «семьи». У него была одна цель — дать Сакуре понять, кто он, и не выйти при этом за рамки дозволенного этикета. Если обществом требовалось, чтобы он говорил таким образом, он это и делал.

Но Сакура не был уверен, что его подозрения были правдивы. Но если да, то…

Он прекрасно мог понять, почему Умэко сбежала.

С другой стороны, перед ним сидел глава корпорации. Простые люди не восходили на такой пост. Требовалось много усилий, а на таком месте можно было позабыть об обыкновенном взгляде даже на самые типичные ситуации. Если у Окумы больше не было никого, то неудивительно, что он не знал, как вести себя в компании сына. Для него это точно так же было в новинку, просто он не хотел показать смущение.

Во всяком случае, такой вывод для себя сделал Сакура.

— Я не очень семейный человек.

— Наверное, — вдруг сказал Сакура, не ожидав этого даже от себя, — уже слишком поздно. Для таких семейных вещей.

Окума ответил ему долгим пристальным взглядом. Затем, его взгляд изменился, непонятно, и с легкой улыбкой он отметил:

— Никогда не поздно, Сакура.

Затем он вновь опустил голову ниже.

— Я намерен это изменить. И извиниться за то, что не нашел тебя раньше. За все эти упущенные годы. Так что можешь быть спокоен. У тебя под ногами твердая почва. Тебе не нужен ни отчим, ни мать. У тебя теперь есть я.

Сакура ничего не произнес, лишь поджав губы.

Он должен был радоваться… но не успел ничего осознать.

Но где-то внутри разлилось приятное тепло. Странное, незнакомое. Словно он наконец нашел свое место.

Неловко поклонившись, он отвернулся и направился к выходу, продолжая крепко сжимать катану в руках. В это время в голове у него вертелись мысли об услышанном, о «семье», самые последние слова Окумы, и, главное, о том, что он увидел на планшете. Имена десятерых человек, первым из которых значилось его — подчеркнутое красным. Остальные восемь были вычеркнуты и помечены серым.

Последним же значилось «Мотизуки Тиеме», напротив которого было указано — «успех».

Глава 30. Праздник цветения вишни

Скоро «Йошивара» должна была определить, что с ними делать, и Акеми терпеливо ждала звонка у них в родной клинике. Рука к тому времени уже зажила, и на вырученные деньги она убрала безобразный шрам на ладони у Хориясу. Со скидочкой. Как удобно было знать Сакуру, не то слово!..

Хотя, конечно, между ними был еще один диалог. Не только про шрам.

Не самый приятный.

— Я изучила твою ситуацию, — голос Хориясу немного дрожал, словно ей было неловко об этом говорить. — Я имею в виду с чипом. Дело в том, что он эмулирует твою когнитивную деятельность. На самом деле «думает» он, а весь твой остальной мозг для него — не больше, чем «железо». Если его удалить, ты умрешь. Представь, что у тебя извлекут мозг. Примерно вот так… Моих возможностей тут не хватит. Я не настолько хороший нейрохирург, но я постараюсь узнать, что с этим можно сделать.

Тогда Акеми подумала — неужели нет способа узнать, кто его установил? Но Хориясу лишь покачала головой.

… ей надо было подумать. О многом.

Почти все указатели на свою клинику она уже убрала, потому как в ближайшее время предполагалось, что жить она будет где-то недалеко от офиса «Йошивары». Жаль, думалось ей. В общем-то, этот подвальчик стал ей как родным. И что теперь будет делать Идзо, когда его любимый врач свалил, найдет себе нового дилера? За этими бестолковыми мыслями, игнорируя копание Сатоши в холодильнике, она порхала по комнате, собирая и упаковывая нужные вещи. Затем вышла наружу — потому что осталось самое сложное, главная вывеска.

Акеми встала на цыпочки и потянулась к ней… и услышала шаги позади. И обернулась.

Там, на спуске вниз, стояла женщина. Незнакомая.

Она была в длинной черной куртке с поднятым воротником; выглядела она… не то, что пугающе. Простая девушка. Осветленные до желтушного волосы с уже отросшими корнями, толстовка под курткой под военный камуфляж. Сумка под плечом. Но смотрела она так пристально, что у Акеми невольно поползли мурашки по коже. Так, обычно, смотрел Идзо — этим странным потаенно бешеным взглядом исподлобья.

Но девушка не делала никаких резких движений. Ничего, что выдавало бы в ней кого-то ненормального. Может, за всеми недавними заботами, ей просто показалось…

— Мне нужно, — начала вдруг незнакомка, — препаратов купить. Парочку.

— Простите, но я уже закрываю клинику.

— Да ладно… — на лице у девушки проступила кривая улыбка. — Хватит ломаться. У тебя наверняка осталось.

Акеми насупилась и еще раз внимательно взглянула на девушку, но та не уходила, продолжая буравить ее взглядом. Внимательно, почти не моргая. Поморщившись, она заметила:

— Вообще-то, торговлей я не занималась.

Девушка несколько секунд тупо смотрела на