Некоторые вопросы теории катастроф - Мариша Пессл

По крайней мере, Брут что-то реально сделал, пусть и не однозначно положительное. Он привел в исполнение тщательно разработанный план захвата власти в уверенности, что действует ради блага Римской империи.

А я вообще ничего не сделала.

– Помнишь, все так ею восхищались, а мне от нее всегда было не по себе, – говорила на уроке углубленной литературы Люсиль Хантер. – Видела, как она конспекты пишет?

– Ага.

– Прямо головы не поднимает. А на письменной контрольной все время шевелит губами. У меня бабушка во Флориде так делает, когда выписывает чеки или смотрит «Колесо Фортуны», а мама говорит, у нее старческий маразм.

– А мне сегодня утром Синди Уиллард сказала, – вмешалась Доннамара Чейз, наклоняясь через парту, – что Лула Малони на уроке испанского при всех сказала…

Почему-то и Люсиль, и Доннамара постоянно забывали, что на литературе я сижу позади Доннамары – миз Симпсон с самого начала отвела мне это место. Доннамара обернулась передать мне распечатку по «Братьям Карамазовым», еще тепленькую, только что из ксерокса, увидела меня и тревожно оскалилась, показывая длинные острые зубы (см. статью «Венерина мухоловка» в кн. «Флора Северной Америки», Стернс, 1989).

– Может, она переведется в другую школу? – размышляла вслух Энджел Оспфри в четвертом ряду.

– Обязательно! – зашептала Бет Прайс. – Ждите в скором времени объявления, что ее папаша, менеджер такой-то корпорации, повышен в должности до начальника филиала в городе Шарлотта.

– Интересно, какие были ее последние слова, – заметила Энджел. – Ханны, в смысле.

– Я думаю, Синь тоже недолго осталось, – вякнула Мейкон Сэмпинс. – Мильтон ее ненавидит. Я сама слышала, он говорил, цитирую дословно: если встретит в темном переулке, нашинкует ее, как Джек-потрошитель.

На углубленной физике Криста Джибсен сказала:

– Знаете, как говорят: лучше не испытать славы и богатства, тогда не будешь страдать, когда всего этого лишишься. Спорим, это как раз про Синь! Если был знаменитостью, а потом все потерял, это же самая страшная пытка. Подсядешь на кокаин, потом долго лечишься, а как выпишешься – начинаешь снимать фильмы о вампирах.

– Это ты содрала с «Правдивой голливудской истории», серия про Кори Фельдмана, – сказал Люк Басс по прозвищу Дальнобойщик.

– Мамашка Рэдли на радостях прыгает выше луны, – сообщил Питер Кларк по прозвищу Нострадамус. – Празднует возвращение Рэдли на вершину. После таких приключений девчонка не потянет выступать с речью на окончании учебного года.

– А еще говорят… Нет, лучше помолчу, не хочу сплетничать.

– Что, что?

– Она – лесбиянка, – высказалась Лонни Феликс в среду на лабораторной по физике (тема: «Симметрия в физике. Действительно ли твоя правая рука – правая?»). – Такая, как «Эллен», а не вроде Энн Хеч[411], когда и так, и так.

Лонни встряхнула собранными в хвост волосами (длинные, белокурые, по фактуре похожи на кукурузные хлопья), демонстративно посмотрела на меня с моей напарницей по лабораторке, Лорой Элмс, и наклонилась поближе к Сэнди Квинс-Вуд.

– Наверное, Шнайдер была такая же. Поэтому они и уединились в лесу посреди ночи. Не знаю уж, как у них этим делом занимаются, но видно, что-то пошло не так. Сейчас полиция пытается разобраться. Потому-то расследование так затянулось.

– Точно такую историю показывали вчера в «Место преступления: Майами»[412], – рассеянно отозвалась Сэнди, что-то записывая в тетрадку. – Вот не знали мы, что сюжеты из детективного сериала прямо у нас в школе происходят.

– Слушайте, может, вы заткнетесь, а? – сказал, обернувшись к ним, Зак Содерберг. – Тут некоторые пытаются разобраться в законах отражения.

– Извини, Ромео! – хихикнула Лонни.

– Да, давайте потише, будьте так добры! – попросил временный учитель на замену, лысый дядечка по имени мистер Пайн.

Мистер Пайн улыбнулся, зевнул, потянулся, открывая на обозрение пятна от пота под мышками размером с хороший блин, и снова погрузился в изучение журнала «Загородный дом. Стены и окна».

– Джейд пообещала добиться, чтобы эту Синь выгнали из школы, – шептала Тра на свободном уроке.

– За что? – нахмурилась Тру.

– Ну, не убийство, а там доведение до самоубийства или еще что. Джейд на эту тему выступала на испанском. Типа у Ханны было все bueno[413], а потом она ушла с этой Синь в лес и через пять минут уже muerto[414]. В суде ей не отвертеться, а на расовую дискриминацию сослаться для отмазки не выйдет.

– Нечего тут изображать Грету Ван Сустерен. Я тебя разочарую: ты не она. И не Вольф Блитцер.[415]

– Это ты к чему?!

Тру, дернув плечиком, швырнула на библиотечный столик мятый журнал о жизни кинозвезд.

– Очевидно же! Шнайдер сделала то же, что Сильвия Платт.[416]

– Вообще-то, очень даже возможно, – кивнула Тра. – Вспомнить хотя бы этот ее вводный курс по истории кино.

– А что?

– Я же тебе рассказывала! Она обещала нам проверочную по итальянцам – «Развод по-итальянски», «Приключение», «Восемь типа с половиной»…

– Ага, ага…

– Мы такие подготовились, приходим – а она: ах, ах, совсем из головы вон. То есть она наврала, будто бы специально устроила нам сюрприз, отменила контрольную, но ясно было, что все туфта. Она попросту банально забыла. И быстренько ставит «Красных»[417] – а это даже не итальянское кино. Плюс мы его уже девять раз смотрели, потому что она три дня подряд забывала принести «Сладкую жизнь». У этой Шнайдер даже педагогического образования не было, в голове ветер гулял, и врала она без остановки. Но чтобы забыть контрольную, которую сама же и назначила, – что это за учитель?!