Новая царица гарема - Георг Борн

Но должно ли роковое недоразумение действительно разлучить двух верных, испытанных друзей? Казалось, почти что так. Зора сел, предложив стул Гассану, и написал несколько строк, затем встал, надел фуражку и передал свою саблю Гассану. Рука его дрожала при этом. Это было слишком даже для не столь чувствительного Гассана.

– Зора! – воскликнул он. – Возможно ли, чтобы ты мог усомниться в моей дружбе?

– Разве я не должен был сделать это?

– Мы в этом случае думаем различно, – сказал Гассан, – вот и все. Мансур-эфенди явился к султану с жалобой на тебя. Султан поручил мне арестовать тебя, и я доволен был этим, хотя меня в то же время и печалило постигшее тебя несчастье. Но я говорил себе: ты можешь известить Зора обо всем, следовать за тобой будет ему легче, чем за посторонним… а теперь…

– Я чувствую, что обидел тебя! – воскликнул Зора, раскрывая объятия. – Прости мне мою горячность, Гассан, мне было больно получить приказ об аресте из рук моего друга.

– Обсудим совершенно спокойно, что нам делать, – продолжал Гассан после того, как они с Зора дружеским объятием заключили мир. – Тише, я слышу шаги! Это Сади возвращается домой.

– Тем лучше, будем держать общий совет, так как дела плохи.

Сади вошел в комнату и в нескольких словах был извещен обо всем.

– Настал час объявить Мансуру-эфенди войну не на жизнь, а на смерть, – сказал Сади. – Он до тех пор не успокоится, пока суровый приговор не обрушится на Зора.

– То же самое думаю и я, он ненавидит нас, – согласился Гассан. – Имея Зора в своей власти, он не так-то легко снова выпустит его из своих рук. Я видел в кабинете султана этого высокомерного Мансура-эфенди, он до тех пор не успокоится, пока не погубит Зора.

– А пока он сделал уже достаточно, добившись со свойственной ему быстротой моего ареста, – сказал Зора. – Я пропал.

– Я сам опасаюсь этого.

– Ты должен быть освобожден! – воскликнул Сади.

– Не делай только теперь еще одного необдуманного поступка, – сказал Гассан, – а то мы окончательно проиграли.

– Нет, нет, выслушай только мое предложение, – продолжал Сади. – Завтра принцесса Рошана дает празднество в честь нашей победы над племенем Кровавой Невесты. Зора нельзя будет явиться на праздник, мы же с тобой отправимся.

– Я должен буду сопровождать султана, который на полчаса явится на праздник.

– Хорошо. И султанша Валиде также приедет, а она явная противница шейх-уль-ислама.

– Теперь уже не то, – перебил Гассан своего друга. – Султанша Валиде надеется, что Мансур будет ей содействовать в отмене закона о престолонаследии.

– Так мы должны постараться сообщить султанше Валиде, что Мансур только обманывает ее и пользуется ею для своих целей, – предложил Сади.

– Как же ты докажешь это? – спросил Зора.

– Все это устроится. Главное дело в том, чтобы как можно скорее низвергнуть шейх-уль-ислама и освободить нашего друга Зора.

– Это легко сказать, – возразил Гассан серьезно в раздумье, – но у него столько средств и союзников.

– Принцесса Рошана с завтрашнего дня будет его противницей! – воскликнул Сади.

– Если ты этого достигнешь, – сказал, смеясь, Зора, – ты докажешь только то, что я уже давно говорил: принцесса страстно любит тебя.

– Несмотря на это, я не думаю, чтобы она допустила падение Мансура, – заметил Гассан.

– Я докажу вам противное. Я преследую цель низвергнуть этого враждебного нам и служащего только своему властолюбию Мансура, это первое. Вероятно, завтрашний праздник доставит мне желанный случай, так как, без сомнения, Мансур также явится во дворец. Если бы я только знал способ обличить его коварные замыслы.

– Я рассказывал тебе, что случилось с твоей Рецией, с принцем и со мной, – сказал Гассан, – поэтому ты можешь судить о влиянии и могуществе человека, которого мы хотим низвергнуть.

– Безделицы пусть остаются на долю мальчиков и робких! – воскликнул Сади, положив руку на плечо Гассана. – Нас же манят великие задачи. Ну, мой друг Гассан, твою руку в знак союза! Зора и на этот раз был бы третьим, если бы не был разлучен с нами приказом султана. Но он во что бы то ни стало должен быть спасен и освобожден.

– Благодарю вас, друзья мои, – сказал Зора спокойно и ласково, пожимая руки своих товарищей, – я теперь снова узнал, чем владею, имея рядом с собою вас. Кто имеет двух таких друзей, тот может спокойно положиться на них, отправляясь в заключение. Идем, Гассан, куда должен ты отвести меня?

– В темницу сераля.

– Это, конечно, жестоко, – продолжал Зора, – но пусть будет так. Прощайте, друзья мои. Я не мог поступить иначе, вы знаете мою вину, и в вашем мнении я ничего не теряю, этого для меня достаточно.

Сади и Зора дружески простились, затем последний вместе с Гассаном оставил квартиру. Они отправились в сераль, и здесь Гассан велел попросить к себе маршала императорского дворца. Тот уже лег спать, но его разбудили, и он скоро явился. Гассан показал ему приказ об аресте.

– Я должен доставить благородного Зора-бея в тюрьму, – сказал он, – сделай милость, прикажи провести нас.

– Клянусь моей бородой, это пренеприятный сюрприз! – воскликнул маршал, который давно уже знал и глубоко уважал Зора. – Храбрый и благородный бей арестован?

– Надеюсь, что скоро все разъяснится и примет другой оборот, – отвечал Гассан. – Пожалуйста, прикажи оказывать благородному Зора все уважение, какого заслуживает такой храбрый воин его величества.

– Я сам позабочусь об этом, – отвечал маршал.

Затем он велел позвать кастеляна этого отделения огромного дворца, который явился с фонарем и с ключами.

На нижнем этаже сераля близ последнего двора между толстыми каменными стенами расположены камеры, окна которых плотно заделаны решетками, а двери – из толстого железа. Комнаты эти прежде предназначались для хранения императорских капиталов, в новейшее же время для этого назначены новые помещения, к тому же заведующие государственным имуществом, следуя примеру всех нынешних государей, большую часть сокровищ вносят в иностранные банки. С тех пор комнаты эти стояли пустые и уже неоднократно использовались как камеры для арестованных высших чиновников сераля, внезапно впадавших в немилость. В эти-то отдаленные камеры, к которым вел целый ряд коридоров, отправились Гассан, маршал и кастелян вместе с Зора-беем.

Приличный стол и содержание этого заключенного должно было идти из кухни сераля, где готовили на всех дворцовых чиновников. Чтобы получить понятие об обширности этой кухни, о прислуге и об издержках, которых она требовала, достаточно будет упомянуть здесь, что четыре жены султана получают ежегодно по четыреста тысяч франков и что к прислуге их принадлежат триста одних только рабов. Сюда же относятся целые группы танцовщиц, певиц, горничных и служанок, сверх того пятьсот евнухов, так что в одном гареме садится за стол ежедневно около тысячи человек. Если сюда причислить многочисленных чиновников и слуг султанских покоев, то получится целая толпа людей, на содержание которых ежедневно затрачиваются огромные суммы, которые при султане Абдул-Азисе простирались до десяти миллионов ежегодно.