Когда я вгляделся в твои черты - Victoria M. Vinya

Наконец он услышал её голос и шустро двинулся на звук, но последовавший за ним мужской заставил Эрена сбавить и шаг и чутко прислушаться. «Чего? Какого хрена этот ублюдок здесь забыл?» — со злостью спросил себя Йегер и выглянул из-за стены со здоровенным авангардным изображением в духе сюрреализма.

Они стояли вдвоём у абстрактного полотна в оттенках алого — воплощение его юношеских страхов и задушенных надежд — оба божественно прекрасные и элегантные: подчёркивающее фигуру чёрно-белое платье Микасы идеально сочеталось с дизайнерским костюмом Дементьева. Они могли бы часами спорить обо всех ёбаных картинах в этой ёбаной галерее в самых высокопарных и заумных выражениях. Идеальный обёрточный союз. Кто он такой, чтобы им мешать? Дурак в футболке и джинсах с набекрень полученным образованием. По какой-то нелепой случайности его называли превосходным, пусть и ленивым, студентом. Шутили, должно быть. Эрен знал, ради чего были те неуклюжие потуги, — получить зыбкий шанс говорить на одном языке с девчонкой, в чьих лисьих издёвках он души не чаял.

Аккерман изящно скрестила ноги и с насмешливой воинственностью подалась в сторону своего собеседника.

— Мне кажется, эта картина впишется идеально: оттенки красного как нельзя лучше подчеркнут твою скрытую агрессию, которую я терпеть не могу.

— Тебе, видимо, по вкусу неприкрытая? — Он нахально осклабился, сунув руки в карманы брюк. — Я знаю, девочка, ты изо всех сил стараешься принизить и оскорбить то, от чего хочешь сбежать: это твой способ выживания.

Вадим с вожделением оглядел босоножки Микасы на высоком каблуке — его подарок. На правой щиколотке болтался не застёгнутый ремешок.

— Но признай, от некоторых вещей просто невозможно спрятаться.

И, опустившись на одно колено, с джентльменским видом застегнул непослушный ремешок. Он чувствовал костяшками прохладу гладкой кожи Микасы и вспоминал, как прикасался к ней языком далёкой тёмной ночью первого года их брака: они вернулись с делового фуршета ― хмельные и возбуждённые, предвкушающие телесные наслаждения. Объятый томлением он снимал эти туфли с ножек молодой жены.

Микаса инстинктивно отклонилась в растерянности. Какого чёрта не отправила треклятые босоножки на свалку к остальному дорогому тряпью? Она ненавидела всё, что было связано с их абсурдным браком. Но в эту секунду в недрах раскуроченной грудной клетки беспомощно кровоточило сердце наспех выскочившей замуж девчушки, фанатично убеждавшей себя, что обрела красивого спасителя, идеального любовника и остроумного спутника жизни. Кровоточило! Глупое и наивное.

— Скажи, что тоже вспоминаешь ту ночь. — Его голос надломила сентиментальная хрипотца. — Вспоминаешь, я знаю… Не признаешься, да и хрен с ним! Плевать. На всё плевать. Плевать даже на то, что любишь своего дикого мальчишку! Он тебе неровня и никогда не будет. В глубине души ясно понимаешь, что не веди я себя как мудак, ты ни за что не выбрала бы его.

В своих кровожадных фантазиях Эрен впечатывал Дементьева гигантской титаньей стопой в холодную землю. Со всей дури, до багрового склизкого пятна. О дивная музыка раздробленных вражеских костей! «Если вмешаюсь, то выставлю себя ревнивым слабаком! Проклятье! Как же сложно вести себя по-взрослому, когда ты несдержанный болван…» ― терзался он.

― Поздно сожалеть о том, чего не сделал. К твоему несчастью, дикий мальчишка значит для меня гораздо больше, чем ты думаешь. Мне наплевать, если ты видишь в нас наивный мезальянс. ― Микаса отставила в сторону ногу. ― Ты, бесспорно, моя девичья грёза, но ещё ― самообман. А я поклялась, что больше не буду жить во лжи.

― Нет, девочка. Самообман ― твоё упорное отрицание. Хочешь стать хорошей, хочешь себе его придуманную чистоту…

― Хочу. Очень. Но я поклялась себе не быть хорошей. Хотя это слишком личное… ― Микаса смущённо приложила кулачок к раскрасневшейся щеке.

― А я поклялся себе всё исправить. Не будь дурой! Ты знаешь, каким щедрым я умею быть.

Эрена мутило от невозможности решительно действовать. Если он выкажет Микасе недоверие, то непремённо пошатнёт её доверие к нему. Что он должен сейчас делать? Стоять и смотреть? Мерзость! Отвратительная ситуация. «Мне словно снова восемнадцать, и я стою посреди зала, где проходит наш Выпускной…»

Он был юн и точно так же бессилен. Просто стоял и смотрел на неё ― в красивом платье с пышным подолом, со скучающим видом клацающую в телефоне: ладонь под щекой, усыпанной крошкой звёзд; согнутый мизинец зажат в уголке губ, откуда тянулся тонкий мазок наполовину съеденной помады; усталые ножки поверх туфель; волосы с одной стороны схвачены большой заколкой со стразами. Съедает ли её то же одиночество, что и его? Думает ли она о своём богатеньком женишке? Сожалеет о чём-нибудь?

Этот день не повторится. Ему не стать таким, как мечтал Эрен.

Сверху падали сиреневые воздушные шары и серпантин.

Он просто смотрел на неё.

«Сегодня или завтра что-то случится. Она совершенно точно отдастся ему. Микаса больше никогда не будет моей. Почему я вообще сейчас об этом думаю?.. До чего тошно. Неужели нельзя подойти и поздравить её? Как друг… Если бы только мог, схватил её и унёс бы отсюда прочь! Куда-нибудь, где мы останемся одни. Она бы позволила? Я жалок!»

Внутренности наполнились горьким ядом. На языке выступил сухой привкус пепла. Ему было невыносимо просто смотреть на неё.

Эрен сделал шаг, спрятал непослушные руки за спиной и двинулся к Микасе. На её лице промелькнуло удивление. Как же давно они не говорили! Он что-то промямлил ей — отчаянная попытка быть сдержанным и убедительным. Она печально улыбнулась в ответ. Его драгоценная детка! Сегодня он мог танцевать с ней, мог бы слушать её смех.

― Спасибо, Эрен.

Ногти за спиной впились в мякоть ладоней. Алые капли одна за другой опускались на паркет. «Ну, вот и всё. Теперь насовсем. Ты никогда не будешь моей». И только кровь на полу. Кровь между жадных до прикосновения пальцев…

― Ты пришёл!

Эрен вышел из оцепенения и неверящими глазами смотрел, как к нему приближалась Микаса.

Прикосновение. Лёгкое и нежное — к его ладоням, что когда-то истекали кровью.

― Извини, мой рабочий день уже закончился, ― обернувшись, деловито сказала Микаса бывшему мужу. ― Хелен завтра поможет тебе выбрать картину: пожалуйста, будь с ней щедр — как ты умеешь. — Она издевательски лукаво вздёрнула уголки губ. — Мне пора закрывать галерею.

― Разумеется, мадам, ― притворившись неуязвлённым, ответил Дементьев и сделал театральный аристократичный кивок.

Он приосанился и с горделивым видом направился к выходу под презрительным взглядом Эрена. Хлопнула дверь и воцарилась короткая тишина.

— Морда почти зажила, — с притворным равнодушием отвесил Эрен. — Хм,