Спаситель - Иван Прохоров

зубья, и лесистые на крутых взгорьях, на которые и пешком не каждый заберется.

Сам острог имел трапециевидную форму с мощными дозорными башнями по углам и на воротах, внутренние мосты для сообщения между ними и отстрела в случае осады.

Место было, конечно надежное, но Филипп не собирался тут задерживаться. Он направился прямиком к воеводским хоромам и издали еще обратил внимание на какую-то старуху, стоявшую на коленях перед главным крыльцом, на которое как раз вышли двое крепких казаков, схватили ее и поволокли к острожным воротам, на полпути крикнули караульным и грубо бросили старуху в снег. Старуха все это время выла и осеняла себя крестом.

Филипп заметил, что редкие встречные из числа простых солдат и дворни стараются на них не глядеть, а если взгляды и бросали, то холодные, враждебные.

На пути к хоромам, Антон толкнул Филиппа локтем и молча показал направо – там, у северной стены размещалась двойная виселица с полноценным эшафотом. Судя по свежетесанным брусьям, построенная совсем недавно.

Часовой при входе заученно спросил кто они и по какой надобности явились. Фигура, подписанная Енисейским воеводой, не произвела на него никакого впечатления, он вертел ее в грязных руках, разглядывая тупыми коровьими глазами, хотя Филипп предположил, что он вероятно не умеет читать.

В этот момент большая кованная дверь отворилась, из нее вышел златовласый человек с белесыми усами в чистом малиновом кафтане и синих шелковых штанах в горошек и Филипп, наконец-то, убедился, что попал на свою территорию.

Человек вырвал из рук казака бумагу, пробежал по ней умными глазами и тотчас поклонился до земли.

– Доброго здравия, Филипп Андреевич! – величественно произнес он вместе с поклоном и выпрямившись лихо дал по шапке часовому, так что она улетела далеко в снег. – Кланяйся, пес! Первый гость из Енисейска прибыл!

Часовой нехотя поклонился.

Филипп смутился от такого приветствия.

Между тем человек, который оказался старшим лакеем Степаном повел их в хоромы, извиняясь на ходу:

– Прости, Филипп Андреевич, ежели б дозде известили о приезде, наздали бы тебе паче великий прием. – Степан раскрыл дверь, пропуская Филиппа с братьями в большую богатую комору с изразцовой печью, иконами на крашеных стенах и медвежьими шкурами на полу. – Абие покамест обавлю Тимофею Борисовичу.

Через минуту явился приказчик Итанцинского острога вместе с дьяком и двумя лакеями.

Это был крепкий человек в соболиной шубе нараспашку с рубленым жестоким лицом и черными висячими усами. На выпуклой груди у него покоился вершковый золотой крест на кожаном гайтане, а на каждом пальце блистал перстень. Филипп обратил внимание, что костяшки на кулаках у него были разбиты, как у боксера.

– А-а-а! – радостно закричал он во весь голос, будто увидал перед собой старого доброго друга, хотя никогда не видел Филиппа прежде. – Во-то гость великий почтил наше захолустье! Здравствуй, дорогой Филипп, рад видеть, аз коло зело многаждо наслышан! Яко поживаючи Михаил Игнатьевич да Мартемьян Захарович?

– Здравствуй. Хорошо. – Спокойно ответил Филипп, по привычке буровя нового знакомого изучающим взглядом. Пока он только понял, что приказчик пытается за нарочитой веселостью скрыть настороженность, вызванную его внезапным визитом.

– Степка! – тем временем гаркнул приказчик.

Перед ним явился тот самый златовласый лакей.

– А ну, черт, живо распорядись накрыть столы, да чтобы всего самого лучшего для первого гостя, и отправь банщиков баню растопить да за девками пошли! Ну-ка, пошел вон!

Степан поклонился и убежал.

– Прости уж, Филипп, – с фальшивой скромностью поглядел приказчик на Завадского, – кольми знали бы заранее еже прибудешь, потрудились бы тебе устроить царский прием.

– Брось, Тимофей, я здесь по делу.

Приказчик понимающе кивнул.

– Чем же обязаны, братец?

– Мне надо встретиться с местными тунгусами.

– Поводырь надобен?

– Он самый.

Приказчик деловито кивнул.

– На зимовке зде стоят недалече. Ну-ка, Бурехвост? – приказчик оборотился к стоявшему тут же дьяку в мышином кафтане.

– Калугар странь с десяток верст на севере. – Ответил дьяк.

– Сыщи поскорее добрым людям надежного поводыря.

Дьяк величественно кивнул и ушел.

– Совсем оборзели, дикари блекотящие! – тотчас засмеялся приказчик. – Прежде драли с них ясак, прочего добра, да аманатов имали, а топерва не таясь к черту посылают.

– Тебе мало того что я плачу? – спросил Завадский.

– Нет, брат Филипп, аз зело доволен. – Криво ухмыльнулся приказчик. – Прости, ежели худое сказал. Кстае, – поднял он взгляд, – слыхал большая братися была с твоими тунгусами на юге.

– Что еще слышал?

– Сказывают рыщут ныне по всем южносибирским острогам две нерчинские возгри… Да верно ли говорят, еже за ними большой гость из Сибирского приказа?

На приказчика воззрились немигающие небесно-синие глаза.

– Скоро мы со всем разберемся, – сказал Филипп.

Приказчик одобрительно кивнул, делая вид, что поверил, и поднял большой угловатый кулак, сверкнув разноцветными перстнями.

– Не сочти за наусение, Филипп, обаче почитай ради заводи благой – жестче с этими псами надобе. Слабину дашь – яко воши размножатся. У меня коло единако змеиный клубок под боком завелся. Толки броднят дескать лютует Тимофей Шеховцов, простой люд обирает. Да прости Господя, дал розыск, вскрылось – всего-то пара вымесков воду мутят! Один затинщик былой, иной выползень чужеяд кузнечий сын дурная кровь – сый разбойник. Грядили, людям на ухо ересь шептали, ни даже служилых не смущались блазнити. Токмо вчера сымал, покамест приказал коегаждо всыпать батогами и бросил в казаматку, оутре повешу обоих, остальным пустобаям в назидание. Токмо тако, братец и держати надо область [власть] свою.

– Для того виселицу соорудил?

– Для того, родимый, – сообщил довольный собой приказчик, – пущай все зрят, не отайно, а по чину, во еже накрепко ведали, кто тут подлинной Божией областью наличен.

Этого мне еще не хватало, подумал Филипп, а вслух сказал:

– Хорошо, Тимофей, ты распорядись еще дать моему человеку ключи от амбара. Я пока туда пойду.

– Разумеется, Филипп. – Кивнул приказчик. – Да! Онамо в амбаре вашем покров [крыша] зело худ, тартыги плотничали, я-то их высек да выправить покамест не сподобились.

– Ладно, ты еще про поводыря не забудь.

– Яко мочно, Филипп Андреевич. Будет все, да ты в амбаре-то с мышами не засиживай, приходи пировать.

***

Когда Филипп с братьями и Степаном, который нес связку ключей на большом чугунном кольце, вышли из приказчицких хором, на улице совсем стемнело. Филиппа удивило непривычное