Фельдмаршал Румянцев - Виктор Петелин

– Да. Но для его перехода было сделано шесть небольших паромов на лодках и складной мост.

– И неприятель не заметил этих работ? – спросил Боур.

– Нет, ваше превосходительство, не заметил, все было проделано очень скрытно, больше работали по ночам. 18 июня на остров прибыли три батальона пехоты, четыреста казаков и восемь пушек под командой генерал-майора Черешникова. В ночь на 19-е все было готово. В три часа ночи мы должны были подойти к намеченному диспозицией пункту, а генерал Черешников – открыть огонь по судам.

– Какой состав десанта выделил генерал Вейсман?

– Из Измаила вышли семь батальонов гренадер, всего две тысячи человек, шесть полковых пушек. Но беда в том, что вечером начался сильный дождь и ветер в верховьях Дуная, и плоскодонные суда с трудом продвигались вверх по течению. Волнение на реке было настолько сильным, что наши легкие суда сталкивались друг с другом, у некоторых поломались рули. Потому лишь к девяти утра, с опозданием на шесть часов, мы прибыли к мысу Чатала. И это спутало все наши планы: ведь в три часа ночи, как было условлено, Черешников открыл огонь по судам. И конечно, турки обнаружили его на острове, начали орудийный обстрел его позиций. Обнаружили и нас и тоже готовились встретить…

– Да, коротки июньские ночи, – задумчиво сказал Румянцев.

– К тому же проливной дождь продолжался. У многих намокли патроны, после ночной борьбы с непогодой люди смертельно устали. А днем высадка десанта на берег сопряжена с большой опасностью: турки как раз под Тульчей воздвигли двадцатичетырехпушечный ретраншемент. – Сержант на минуту замолк, словно вновь переживая трудное положение, в котором оказался десант. – Наш генерал уже подумывал над тем, чтобы отдать приказ о возвращении в Измаил. Но столько уже было отдано сил, такая подготовка была произведена… А тут началась такая канонада по отряду Черешникова, что Вейсман не мог оставить его без помощи: вдруг турки пойдут штурмом на остров и сомнут не столь уж многочисленный его отряд… И Вейсман приказал двигаться дальше к устью реки Сомов. Стоявшие там неприятельские суда открыли по нас огонь, но легкие, быстрые запорожские суда атаковали их и заставили замолчать. Турки бросились в камыши, оставив у берега свои суда. Так мы закрепились в устье Сомова. Высадив десант, бросились на батарею, стоявшую на высоте и открывшую по нас огонь. Вскоре четыре пушки и семь пленных оказались нашими первыми трофеями. Затем разгромили высланную нам навстречу конницу. А когда весь десант был на берегу, мы, разделившись на две колонны, двинулись к Тульче. Вейсман вел правую колонну по горам, генерал Озеров вел свою колонну вдоль берега. Постоянно на нас нападала неприятельская конница, но каждый раз с уроном для нее бывала отбита… Продолжал лить сильный дождь, трудно было двигаться по горам, но все прошли благополучно и вышли к городу. И тут мы натолкнулись на весьма крепкий неприятельский ретраншемент. Двадцать четыре пушки, рвы, как потом мы подсчитали, в две сажени глубиною и шириною, с крутыми каменными одеждами…

Может быть, многим ретраншемент показался неприступным, турки безостановочно палили, у нас же патроны были подмочены, и невозможно было ружейной пальбой сбить неприятеля с занятых ими валов. И только наш генерал не растерялся. Он вспомнил о взятых на всякий случай лестницах. Гренадеры их тут же разобрали и бросились вслед за генералом и майором Булдаковым в ров, а вскоре, карабкаясь по лестницам, мы преодолели вал и оказались в амбразурах. Штыковой бой повсюду заканчивался нашей победой.

Румянцев слушал этого храброго сержанта и думал о выгодах, которые можно извлечь из этого еще одного успешного поиска против Тульчи.

Сержант рассказывал бойко, называя имена и фамилии известных своей отвагой и храбростью офицеров и солдат, отразивших несколько сокрушительных атак конницы и янычар, а Румянцев слушал и живо представлял себе, как его солдаты, отразив очередную атаку неприятеля, ложились измученные на политую дождем, размокшую землю и вновь вставали, как только звучал сигнал тревоги. Даже в восемь часов вечера, когда уже по всем законам войска отходили на отдых, турки возобновили нападение на позиции отряда Вейсмана. Но и эта атака была с большими для них потерями отбита…

Удивленный такой настойчивостью неприятеля, Вейсман вскоре узнал, что визирь прислал подкрепление из Бабадага и фирман, в котором приказывалось непременно взять город и ретраншемент. За невыполнение приказа коменданту крепости грозила смерть. Ясно было, что визирь не успокоится, пока не разобьет отряд Вейсмана. И командующий отрядом принял решение об отходе в Измаил, тем более что на острове, как доносили курьеры, произошли тяжелые бои с десантом неприятеля, задумавшего во что бы то ни стало выбить оттуда батарею русских.

Но дело было сделано, рисковать больше не имело смысла, и Вейсман, погрузившись с отрядом на суда, вернулся в Измаил.

– Надобно всю нашу армию известить о сей знаменитой за рекою Дунаем победе, – сказал Румянцев. – Передайте мои поздравления виновнику оной прехраброму и столь предприимчивому генералу и кавалеру фон Вейсману. Из сего донесения, – Румянцев показал на пакет Вейсмана, – я вижу, что вы везде были в сих атаках как храбрый адъютант при храбром генерале, везде доставляли повеления войску. Генерал ваш, – Румянцев сделал ударение на последнем слове, – рекомендует вас как расторопного и неустрашимого воина. И с удовольствием я послал бы вас к всемилостивейшей императрице нашей с реляцией, предавая вас высочайшему ее императорского величества благопризрению, но не могу рисковать… Не могу отправить вас из-за карантинных кордонов, где вы, как новенький, можете долго просидеть, а в Петербурге не любят долго ждать победных реляций: перемена курьера задержит сие известие.

…Шли дни, недели. Румянцеву стало известно, что нападение на Тульчу оказало серьезное воздействие на дальнейший ход военных событий. Оказывается, накануне сюда прибыл сам визирь и остался доволен прочностью укреплений, внешним видом отборных войск, которые в скором времени он предполагал бросить на Измаил… И вот две тысячи русских храбрецов на виду всего гарнизона захватили сильно укрепленный ретраншемент, отбили несколько атак конницы, нанеся ей серьезный ущерб, уничтожили множество неприятельских двух-и трехмачтовых кораблей, галер и кончебасов, восемь орудий забрали с собой, а пятнадцать заклепали. Так Вейсман сорвал готовящийся неприятельский поиск. После этого турки и думать перестали о нападении на Измаил и в ужасе причитали:

– Видно, пришла воля Божья, чтоб погиб народ наш!

Но все это были лишь частные столкновения. Румянцев ждал активных действий со стороны турок. По его сведениям, Константинополь всерьез готовился продолжать битву за Дунай и придунайские княжества, а потому необходимо быть готовым ко всяческим неожиданностям. Тем более что невозможно предугадать, где визирь собирается начать военные действия. Во всяком случае, в любую минуту мог начать их виддинский комендант Муссун-оглы: в Крайове наших войск уже не было, и он легко и беспрепятственно мог идти на Бухарест. В Бабадаге, Тульче и Исакче тоже было сосредоточено немало турецкого войска.

Румянцев выжидал, внимательно наблюдая за всеми передвижениями неприятеля. Особо беспокоил его правый фланг, Валашский корпус, где так часто менялись командующие и где так много происходило всяких беспорядков. Турно и Журжа, как занозы в здоровом теле, все больше напоминали о себе.