Эхо чужих желаний - Мейв Бинчи

вспоминаю о том, как нас тянуло друг к другу в прошлом году, мне кажется, что это было не с нами.

– В это же время в прошлом году мы жили в Дублине, и у нас не было тех обязанностей, которые появились сейчас, – напомнила она.

– В это же время в прошлом году ты занималась по четырнадцать часов в день и готовилась к сдаче экзаменов, а я работал по четырнадцать часов в день в больнице. Мы оба мотались туда-сюда на автобусе. Наши нервы были на пределе, мы тревожились из-за нашего будущего. Теперь у нас есть собственный дом, ребенок и право любить друг друга утром, днем и вечером, стоит только пожелать. У меня есть спокойная, любимая работа. Все ужасы интернатуры и ненормированная нагрузка остались позади. У тебя нет никаких формальных обязанностей. И вопреки всему мы страдаем от усталости.

– Нет, не мы, только я, – поправила Клэр.

– Но почему, Клэр, почему? Я не кидаюсь на тебя разъяренным зверем, как все мужья, которые настаивают на том, что им положено по праву, или требуют еще больше. Почему ты так сильно устаешь?

– Столько всего нужно сделать, – пожаловалась она.

– Ты уверена, что любишь меня, и понимаешь, что я не хочу ссоры?

– Да, конечно.

– Тогда давай я расскажу, что ты делала сегодня. Ты встала, а я приготовил завтрак и сменил Лиффи подгузник. Я предложил купить баранью ногу у Двайера по дороге домой, а ты ответила, что купишь сама. Перед тем как уйти, я принес картошки из мешка, который стоит снаружи, и очистил несколько штук, но ты велела мне оставить их. Я вернулся к обеду. Ты проспала все утро. Лиффи была мокрая и истошно вопила… Ты расстроилась, потому что не успела приготовить обед. Клэр… это какой-то ужас! Пойми, я не хочу с тобой ссориться, я пытаюсь понять, почему ты так устаешь? Я разогрел банку супа, мы съели суп и хлеб, который испекла Нелли. Ты покормила Лиффи из бутылочки. Я настоял, что сам куплю мясо, и привез его домой к трем часам. Ты спала в кресле. Клэр, я поставил чертово мясо в духовку, и поэтому мы смогли поужинать. Я предложил сходить в кино, но ты сказала, что слишком устала. Ты проспала все утро и весь день. А вечером, укладываясь в постель, ты жалуешься на усталость. Я твой врач и твой муж. Я очень беспокоюсь о тебе.

– Прости. Мне нечего сказать в свое оправдание.

– Дорогая, я тебя ни в чем не обвиняю. Я прошу тебя как своего лучшего друга. Ты можешь объяснить, что не так?

– Я не знаю. Я думала, у нас все в порядке.

– Но мы не можем так жить. Так продолжаться не может. Если бы я не был врачом, я бы отвел тебя к нему.

Он улыбнулся и обхватил ее лицо обеими руками.

– И что ты про все это думаешь? – Она походила на встревоженного ребенка.

– Я думаю, это депрессия.

– Но мне не грустно.

– Нет, это клиническая депрессия.

– Клянусь, у меня нет депрессии.

– А как же твои экзамены?

– Я с этим справилась. Честно говоря, десять лет назад мне приходилось бороться с вещами и потруднее. Теперь я славная замужняя дама с приличным достатком, которая не нуждается в деньгах. И если мне не хватит выдержки снова через это пройти, это будет моя вина. Ни твоя, ни Лиффи, только моя.

– А тебе хватит выдержки повторить свой подвиг?

– Я слишком устала. Ну вот, я снова это сказала.

– Я хочу назначить тебе антидепрессант.

– Чтобы у меня прибавилось энергии?

– Я не хочу говорить с тобой, словно с невеждой. Нет, антидепрессанты не имеют ничего общего с железом или энергией. Они воздействуют на нервные окончания, химические соединения и аминокислоты в мозге пациента. Обычно улучшение наступает через три недели.

– А что думает твой папа?

– Я спрошу.

– Я уверена, что ты его спрашивал. Это не имеет значения. Ты должен с ним консультироваться.

– Он думает, что тебе одиноко и ты страдаешь от неуверенности в себе.

– Ты считаешь, что у меня послеродовая депрессия, а я говорю, что просто устала.

– Может быть, тут намешано всего понемногу, – допустил Дэвид.

– Что ж, давай мне свое лекарство, доктор, и будем надеяться на чудесное исцеление.

На ее лице промелькнула улыбка из далекого прошлого, и он заснул, чувствуя себя немного лучше.

На следующий день Дэвид предложил отвезти Лиффи к мистеру Кенни. Клэр ответила, что это отличная идея: милый старый адвокат в свое время прислал для малышки чудесную серебряную ложечку. Но когда Дэвид вернулся домой, ожидая, что Лиффи и Клэр уже готовы, малышка лежала в мокром подгузнике, а Клэр пожаловалась на усталость.

Дэвид не спорил. Они съездят к мистеру Кенни в другой раз. Не устраивая из этого драмы, Дэвид назначил жене курс тофранила.

– Я шел мимо и думал, не выпить ли чашечку чая.

– Здесь обычно никто мимо не ходит, но ты можешь выпить чашечку чая, – сказала Клэр.

– Ты перестала появляться в поселке, – упрекнул ее Джерри.

– Откуда ты знаешь, бываю я там или нет?

– Твоя мать упомянула об этом.

– О господи! Я хотела зайти к ней на этой неделе.

– На этой неделе? Клэр, она живет в десяти минутах ходьбы. Она решила, что ты совсем зазналась.

Клэр чувствовала себя виноватой. Дни сменяли друг друга, прошла целая неделя с тех пор, как она заходила с ребенком к матери. Свекровь она видела по меньшей мере три дня тому назад.

– Ты хорошо себя чувствуешь, Клэр? – мягко спросил Джерри, сидя за кухонным столом.

Клэр наливала кипяток из чайника для воды в заварочный чайник.

– Большое спасибо за проявленный интерес, доктор Дойл. Вы теперь врач-консультант и по совместительству семейный психолог, раз пересказываете мне советы моей родни?

– Я серьезно, Клэр.

Она поставила чай на стол.

– Я устала, вот и все. Уход за ребенком отнимает много сил.

– Кажется, твоя малышка не нуждается в особом уходе. Она крепко спит.

– Дети иногда просыпаются, Джерри. Это их маленькая хитрость.

Они сидели и пили чай.

– А твой симпатичный молодой доктор дает тебе что-нибудь от усталости?

– Да, конечно… Он назначил мне курс таблеток.

– Хорошо. Рад, что он обращает на тебя внимание.

– Пожалуйста, не говори плохо о Дэвиде, это меня очень расстраивает.

– Я не говорю о нем плохо. Я просто знаю, что он тебе не подходит.

– Теперь тебе действительно пора идти, – холодно заметила Клэр, вставая. – Друг ты мне или нет, но ты не смеешь врываться в мой дом в отсутствие Дэвида и говорить такое. Нет, черт возьми, ты не можешь так поступать.

– Ты расстраиваешься, потому что это правда.

– Не говори ерунды. С таким аргументом можно выиграть любой спор. Правда в том, что я расстраиваюсь, когда слышу плохие слова о Дэвиде. Если бы ты знал, что это значит – любить человека, а не просто… ну… использовать его… ты бы