Тришка на Севере - Михаил Самарский

– Конечно, жарко, в яранге двадцать градусов тепла, – сообщил Владимир. – А на улице сейчас минус тридцать.

– Интересное устройство вашего жилища: под потолком дыра, а внутри тепло, – заметил Макаров. – Сколько уже был у вас, каждый раз удивляюсь: как такое возможно?

– Ещё как возможно, – улыбнулся Владимир. – Наше жилище прочное и тёплое, а самое главное – его можно легко и быстро разобрать и перевезти в другое место. Шатёр собирается без единого гвоздя, только из натуральных материалов – палок, шкур и кожаных ремней. Вот вы можете за несколько часов сложить свой дом со всем скарбом и перевести в другое место?

– Нет, конечно! – рассмеялся Андрей Максимович. – Мы же в квартирах живём да в частных домах.

– А мы вот можем, – ухмыльнулся Владимир. – Кочевать нам приходится в поисках новых пастбищ для оленей, чтобы окончательно не истребить скудную растительность, мы не стоим долго на одном месте. Погрузили всё на сани – и в путь. Скарб у нас нехитрый, нет красивой мебели, как у вас, дорогих вещей. У нас же, как у альпинистов или спецназовцев, всё подчинено мобильности и автономности. Каждая вещь в случае поломки должна быть моментально заменена подручными средствами.

– А сколько человек в вашей семье? – поинтересовался Андрей Максимович.

– Десять: два сына, две невестки, мы с женой и четыре внука. – Он кивнул в сторону детворы. – Плюс двенадцать собак и стадо оленей в три тысячи голов. При хорошей погоде за день мы можем преодолеть много километров. Мы сами решаем, где будет следующее пристанище, у нас нет начальников. Мы свободны, как ветер. А как перевозить своё барахло, этот вопрос мы решили ещё сотни лет назад. Иначе просто-напросто не выжили бы. Поэтому мы и господствуем на просторах тундры.

– А не проще жить в цивилизованных условиях? Для чего все эти трудности? – полюбопытствовал Максимыч.

– В этом и заключается жизнь чукчей, – воскликнул Владимир. – Наша планета большая и суровая. Привыкли мы к такому образу жизни, не можем по-другому. Я, когда попадаю в город, быстро бегу по делам – и сразу назад. Не могу там находиться, душно мне. – Он прижал ладонь к горлу. – Вот завтра проведём гонку и снова отправимся в путь.

– А что за гонка?

– На собачьих упряжках. Только от жителей Чукотки будет двадцать два участника. А ещё шесть иностранных спортсменов из Германии, Норвегии и двое из штата Аляска. Они привезли своих ездовых собак.

– Очень интересно! – воскликнул Максимович. – Эх, жаль, я этого всего не увижу.

– Зато почувствуешь атмосферу гонок! – поддержал Макаров.

– И поводырь твой посмотрит на знаменитых соплеменников, – сказал Владимир и обратился ко мне: – Я тоже буду принимать участие со своими собаками, познакомлю тебя с ними. Они у меня редкие красавцы.

– А что за порода? – поинтересовался Александр Борисович.

– Аляскинский маламут. Это одна из самых давних ездовых пород, которую используют в упряжке. У нас её называют северным поездом для снега, – ответил хозяин. – Завтра всё увидите своими глазами. Каждая гонка – это целый праздник. К нам сюда даже телевидение приезжает.

– У вас наверняка и свои национальные праздники есть? – снова спросил мой подопечный.

Он вёл себя как самый настоящий журналист. Даже я удивился: никогда не видел Андрея Максимовича таким разговорчивым. Видимо, ему и правда была интересна жизнь северных народов.

– Конечно! – воскликнул Владимир. Он так оживился, что стало понятно: ему очень нравится говорить на эту тему. – Самый главный праздник у чукчей – День молодого оленя. Празднуем мы его в середине августа. После него забиваем молодых телят. Их шкуры идут на пошив одежды – у них кожа мягкая, тонкая, не изъеденная всякими паразитами. А когда мамы-оленихи начинают их искать и не могут найти, они идут на то место, где в последний раз их видели. Вот тогда и начинается главный оленеводческий праздник. Всю ночь чукчи исполняют песни под бубен, смысл которых – отблагодарить оленей, помогающих нам выживать в тяжёлых условиях.

Я понимаю, таков обычай чукчей. Но, признаюсь, услышав историю праздника молодого оленя, почувствовал, как по спине пробежал холодок. Мне стало не по себе, когда я представил мать-олениху, пытающуюся отыскать своего малыша. Как же всё относительно: у кого-то беда, а у кого-то праздник.

– Спасибо тебе, Владимир, за познавательную беседу, – поблагодарил Андрей Максимович. – Раньше я знал о вашем народе в основном понаслышке: из анекдотов, из каких-то шуток и прибауток. После общения с тобой вдруг осознал, что совершенно ничего не ведал о том, как живёт ваш народ, чем занимается, каков ваш быт. И думаю, я не один такой. Тысячи жителей нашей страны абсолютно не знают о жизни представителей северных национальностей. Теперь мне больше не хочется иронизировать по поводу самого слова «чукча». Вы удивительные люди, смелые, отважные. Только такие способны обжить суровый северный край. Чувствую, когда вернусь домой, будет что рассказать своим домочадцам.

– Вот и прекрасно, – ответил Владимир. – Ну что ж, если все отужинали, пора спать ложиться. Завтра вставать рано, а день обещает быть долгим. Фаина, – он обратился к жене, – постели гостям.

– Я пойду спать в машину, – сообщил Юрий.

– Саша, вы с Андреем ложитесь здесь. – Владимир показал на меховые настилы на полу вдоль стены. – А мы пойдём с женой и внуками в ярангу к сыну.

– Да нет, что вы, оставайтесь! – Мой подопечный замахал руками. – Мы все здесь поместимся.

– Андрей, не переживай за нас, мы не пропадём. Сын сейчас на пастбище до утра, так что там есть где поспать.

Юрий перебрался в вездеход, хозяева побросили дров в костёр и покинули жилище, а мы с подопечным вышли прогуляться перед сном.

– Трисончик, чувствуешь, какой чистый воздух? – спросил Максимыч.

– Ав, – ответил я, а сам поёжился от холода, переминаясь с одной лапы на другую. Если бы у меня были такие тёплые унты, как у тебя, я, может быть, тоже наслаждался бы чистотой арктического воздуха. Из моей пасти вырывался белый пар, разрезавший ледяной воздух. Тридцатиградусный мороз кусал нос, уши.

– Ладно, пойдём, дорогой, в тепло, а то совсем окоченеешь, – произнёс подопечный, будто услышав мои мысли.

Александр Борисович подвёл товарища к лежаку.

– Вот здесь твоё ложе. Не царские покои, но, как говорится, что бог послал, – рассмеялся Макаров.

Андрей Максимович, кряхтя и пыхтя, как паровоз, устроился на лежаке.

– Саня, давно я не ночевал в спартанских условиях, – заметил мой подопечный, ворочаясь на оленьей шкуре. – Триха, ложись со мной рядом, теплее будет.

Я забрался к нему под бок, он обнял меня, положил руку на живот и произнёс:

– Где бы мы с тобой, Трисон, ещё вместе поспали?

Это ты точно подметил! Случись такое дома, получил бы я нагоняй от Анны Михайловны.