Амур с оптической винтовкой - Галина Владимировна Романова

И, главное, Рома! Как так могло оказаться, что его заподозрили в убийстве его мамы??? Это же… Это же…

– Я сейчас. Погоди.

Он легонько тронул ее за локоть и снова повернулся лицом к двери, из которой только что вышел. Приоткрыл ее, сунул в щель голову. И Диана отчетливо услышала, как он сказал:

– Мать не делала этого сама, товарищи полицейские. И я этого не делал. Это сделал тот, кто убил моего отца! Она его знала. Я нет. Ищите…

И тут же дверь закрыл. Схватил ее за руку и потащил к лестнице. Потом мимо дежурного, на улицу. И тащил еще, как на привязи, пару кварталов, совершенно не замечая, что она еле переставляет ноги. Потом за углом какого-то дома притормозил. Оглядел шумную улицу. В воскресный день, хоть и не очень погожий, прогуливающихся было много. И это его, кажется, успокоило.

Он как будто хотел затеряться, подумала Диана, рассматривая его бледное лицо, казавшееся теперь незнакомым.

– Спасибо тебе, – произнес Роман, чуть наклонился и прижался губами к ее щеке. – Ты молодец. Я переживал, что ты скажешь что-нибудь не то.

– Рома, что происходит?

Она пыталась заглянуть ему в глаза, но он все время их уводил куда-то в сторону. То на клумбу уставится с пробившими землю острыми листочками тюльпанов. То на группу молодежи, обвешанную спортивным снаряжением. То его бабушка заинтересовала, выгуливающая на поводке громадную лохматую кошку.

– Рома, что происходит? – повторила вопрос Диана, схватила его за рукав спортивной кофты и дернула с силой.

– Я не знаю, – поморщился он.

И глянул на нее со смесью недовольства и раздражения, будто она была помехой. Глупой, несуразной. Диана обиженно надула губы. Он сам попросил ее о помощи, она не навязывалась.

– Костюм идиотский, – вдруг сказал он и скроил отвратительную гримасу. – Ничего другого не нашлось надеть, что ли?

– Это имеет значение? – произнесла она после паузы, обида затопила до удушья.

– Нет, но… Встречают по одежде. И тут ты в школьной форме!

Ромка неожиданно протянул руку к вырезу на ее кофточке и сунул за него палец. И тот начал красться все ниже и ниже.

– Это не школьная форма! Это просто костюм! Деловой костюм! – прохрипела она, потому что задыхалась, потому что сердце бесилось в груди, потому что он не должен был так себя вести, не должен, не имел права! Она отшвырнула его руку, шарившую у нее за пазухой на глазах старой женщины с кошкой, на глазах молодежи, увешанной спортивным снаряжением, на глазах всей улицы. Он хотел ее унизить?!

– Это просто костюм! – выпалила она снова и почувствовала, что вот-вот заплачет.

– Идиотский костюм, – повторил Ромка как будто с удовольствием. – Видела, как одет адвокат? Это деловой костюм, детка. А то, что на тебе…

– Да пошел ты! – закричала Диана со слезами и, повернувшись, побежала прочь.

Вот и хорошо. Вот и ладно. Пусть она лучше его ненавидит. Поплачет и пройдет. Он не достоин ее любви. Он не должен, не имеет права погружать ее в ту мерзкую трясину, в которую погружался сам все глубже и глубже. Так засасывало!..

Он все еще наблюдал отчаянно трепетавший от быстрой ходьбы подол ее юбочки, когда ему позвонили.

– Да? – Он знал, кто звонит. – Здравствуйте еще раз. Спасибо…

– Из спасибо шубу не сошьешь, – прошамкал ненавистный рот ему в ответ. – Будешь должен.

– Понимаю.

Рома отчаянно искал Дианку среди спин и плеч праздно шатающихся людей. Ее нигде не было, наверное, успела заскочить в автобус. До их дома было четыре остановки от того места, где он ее намеренно обижал.

– И на сей раз ты мне должен очень много. Минута Ивана знаешь сколько стоит?

– Догадываюсь.

– Даже не догадываешься, пацан. Плюс все старые долги… Ох-ох-ох, ну да ладно, чего не сделаешь ради старых друзей, – притворно повздыхал собеседник. – Ладно, выход есть.

– Да? Слушаю!

Он понимал, что это очередная ловушка. Понимал, что это чудовище его просто так с крючка не снимет, не для того ловил. Но то, что он предложил на этот раз, выходило за рамки. За те рамки, которые он сам для себя определил.

– Нет! Я не могу!

Рома зажмурился и прислонился к бетонной шероховатой стене дома, возле которого намеренно обижал Дианку. Звуки улицы сделались вязкими, гулкими. Все, что двигалось мимо него, вдруг плавно поплыло. Вместе с этой чертовой клумбой, землю в которой пробило копьями тюльпанных листьев. Вспомнилось вдруг не к месту, что мать не терпела тюльпанов. И розы не особенно. Любила астры – мохнатые, яркие, с ажурными листьями.

Почему вспомнил? Может, потому, что его ненавистный собеседник как раз завел разговор о его матери.

– Ты должен отомстить за мать, – требовал хриплый голос. – За отца. Ты должен наконец остановить его!

– Я не могу!

– Не остановишь – он заберет твою девочку. Она ведь дорога тебе, да? – поинтересовался собеседник вкрадчиво. – Можешь не отвечать. Знаю, что дорога. Как бы ты ни пытался убедить всех в обратном, это очевидно. И очевидно не только мне. Если ты его не остановишь, он заберет ее…

Он пошел до дома пешком. Все четыре остановки до их дома он отмахал пешим порядком. И находил странным, что люди кутались в плащи и куртки, отворачивались от ветра, жались друг к другу. Ему пот заливал лицо. Ему было жарко, душно. Он даже стащил с себя толстовку, оставшись в тонкой футболке. Повесил ее на шею, рукавами вперед. Надеялся замерзнуть. Надеялся отдышаться. Не помогало. И еще хуже стало, когда дошел до своего подъезда и увидал Дианку, ждущую его на скамейке.

Она успела переодеться в светлые джинсы и тонкую красную курточку. И была такой прехорошенькой, что он чуть не застонал, подходя ближе. И даже не нашел обидных слов. Намеренно обидных слов.

– Рома! – окликнула она его, когда он стремительно пошел мимо.

Встала у него на пути, загородила подъездную дверь.

– Чего тебе?

Он опустил взгляд, наткнулся им на ее старые лобастые кроссовки. Поднял глаза выше. И вдруг увидал, что тонкие светлые джинсы на ее коленках странно трясутся. Господи, это ее коленки тряслись! Ее трясло! Может, от холода, потому что долго ждала его. Может, от обиды. Может… от страха. Она же умненькой была, Дианка. Очень умненькой. И иногда, это когда еще они тесно общались, дружили, когда еще он не ступил ногой в мерзкую трясину, засосавшую его теперь почти по грудь, она делала удивительно логические выводы.

– Надо поговорить, – произнесла Дианка, и подбородок ее при этом тоже дрожал. – Идем к тебе.

– Хорошо, – сдался Рома, открыл дверь пропустил ее.

Они молча поднялись на его третий этаж. Пешком поднимались, лифт застрял где-то наверху. Вошли в квартиру. Одновременно уставились на затоптанный пол.