Осколки ледяной души - Галина Владимировна Романова

— Пусти меня, скотина! — вдруг заорала она так, как никогда в жизни не позволяла себе орать; резким движением высвободила из его пальцев свой рукав, тряхнула головой и, чуть понизив голос, командно отчеканила:

— Я никуда отсюда не уйду, понял, ты?! Если уж мне пришлось пересечь рубеж, опустившись столь низко, то отсюда ты вынесешь меня только вперед ногами!

— С удовольствием! — снова заорал Степан так же громко.

Тут же подхватил ее на руки, подивившись ее легкости. Такая высокая и достаточно округлая, а легкая.

— Вынесу вперед ногами, как и заказывали, госпожа Верещагина! — Степан сделал шаг к двери и, крепко удерживая ее одной рукой под коленки, а второй за талию, попытался отпереть замок. — Как и заказывали, мать вашу!

И вот тут Верещагина совершила самую большую ошибку в своей жизни, как потом неоднократно ему признавалась.

Она обняла его за шею. Прижалась к его пылающему лицу прохладной щекой и быстро-быстро зашептала:

— Степочка, миленький, не выбрасывай меня на улицу, ну, пожалуйста! Мне некуда больше идти!.. У меня никого больше нет, кроме тебя! Так уж сложилось, прости! Я не стану путаться у тебя под ногами, клянусь! Позволь мне остаться, хотя бы на сегодня! Потом я что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю!

Замок не хотел открываться. Так приходилось еще и Верещагину держать на руках. А она льнет и льнет, зараза. И еще шепчет. И голос вдруг с чего-то стал такой… Такой обволакивающий. Как у тех девчонок, с которыми он так любил отрываться.

А может, они дурят их всех, мужиков-то?! Может, каждая владеет в совершенстве такими вот штучками, только врет и изворачивается до поры до времени? Ишь, вцепилась!..

Он оставил свои попытки отпереть замок и, выругавшись вполголоса, поставил Верещагину на прежнее место.

— Что уставилась? — зло рявкнул Степан, судорожно поправляя на себе полотенце, которое после возни с этой длинноногой балбесиной поползло вниз. — Что вот мне с этим со всем делать, скажи?!

При этом он тыкал широко растопыренными пальцами то в нее, то в объемистый чемодан, сиротливо притулившийся у стены.

— Что у тебя случилось, а?! С чего вдруг все это?! — Он снова указал на чемодан. — Ну!!! Что там у тебя за проблемы, которые отчего-то вдруг стали моими?! Отвечай!

Господи!!! Господи помилуй, что она делает? Что она делает со своей жизнью и со своим тихим спокойным будущим? Что вообще она делает в квартире этого грубого голого мужика, который ненавидит ее с каждой минутой все острее?! Почему не поехала к Светке? К бывшему мужу? Или, к примеру, к матери?

Ответы, как из рога изобилия, посыпались тут же.

Светка уехала в Турцию. Только вчера звонила оттуда. Довольная, счастливая и наверняка загорелая. Ключи не оставила, забыла. И все сокрушалась, смеясь, что цветочки теперь точно завянут.

Санечка с Вероникой. Ирка в каком-то лагере, даже не оповестила — в каком именно. Жить в квартире с бывшим мужем и его любовницей?! Нет, до такого она еще не дожила.

Ехать к матери… Нет, лучше умереть!

Оставался только он — ее наемный сопровождающий, играющий роль ее любовника. Который из жалости принял когда-то ее предложение, а теперь от этого и страдал. Она видела и чувствовала это. Особенно остро почувствовала, когда он хотел выбросить ее из квартиры и поднял на руки. И наговорила ему… Она даже с Санечкой никогда таким умоляющим голосом не говорила, а тут надо было так унизиться!..

— У меня проблемы, — тихо обронила Татьяна, потупившись под его ненавидящим взглядом.

— Я понял! Какие проблемы?! Неуплата за коммунальные услуги? И потому тебя хотят выселить? Я угадал? — Степану хотелось говорить зло и непримиримо, но гнев отчего-то начал гаснуть, и закончил он почти миролюбиво:

— За что же тебя хотят лишить жилплощади, уважаемая Татьяна Верещагина?

— Меня не выселить хотят, — проговорила она с заметной хрипотцой в голосе, это снова было от волнения. — Меня хотят убить!

За дверью тихо присвистнул Кирюха. Степан услышал это и снова взбесился. Друг, значит, по достоинству оценил глобальность его неприятностей и не постеснялся подать голос. Наверняка ночное объяснение с Нюсей показалось тому теперь детскими игрищами.

Во что он влип, интересно, по вине этой цыпочки?! Убить! Убить?! Да кто, господи?! Мастер стройцеха с той фирмы, где она трудится? Или маляр, которому она не подписала заявление на отпуск?! Или, может быть, ее соперница? Так Татьяна ей не конкурент. Санечка ее так тискал на последней презентации, что даже Степану за него сделалось неловко, а он далеко не моралист.

— Так! Стоп! — Он поднял указательный палец правой руки и ткнул им Татьяну в грудь. — Тебя? Хотят? Убить? Я правильно понял? За что?

Он ей не поверил, и Татьяна мгновенно сникла.

Стиснула пальцы, опустила голову и попыталась собраться с мыслями. Хотя бы постараться подумать над тем, что же ей делать дальше, если он повторит свою попытку выставить ее? Она пыталась думать, честно пыталась. Но тут, как назло, взгляд ее с носков собственных туфель переполз на его голые икры. Потом полез выше, еще выше и остановился на том самом месте, которое было несколько ниже края полотенца. И она снова растерялась.

Чертовщина какая-то с этим парнем получалась!

Все буквально у него было не так, как у всех. Ну, насчет всех, допустим, она представление имела достаточно смутное. Но замужем-то была не год и не два!

Уж с чем с чем, а с физиологическими особенностями противоположного пола знакома не понаслышке. Чтобы привести в такое вот состояние некоторые фрагменты их тела, требовались необходимые усилия и еще, как это Санечка всегда говорил, приличествующая случаю обстановка. Вот! Обстановка, да еще приличествующая!

Сейчас обстановки не было, усилий с ее стороны тем более, а то, что находилось у Степана под полотенцем, казалось, жило своей собственной самостоятельной жизнью. И это не могло не возмущать и интриговать одновременно.

Ну почему же с ним все не так! Не похоже на то, к чему она давно привыкла, и…

— Чего вытаращилась? — вдруг вклинился в ее совершенно искреннее изумление его сердитый голос. — Дурдом просто какой-то! Просто дом дур, да и только!

И Степан, с силой ударив по двери гостиной растопыренной ладонью, ушел одеваться.

Татьяна с облегчением выдохнула ему в след.

Слава богу! Кажется, он на время оставил свои попытки выгнать ее. Первый раунд она выиграла, хотя и не без потерь. Пришлось нашептывать ему первое, что пришло в голову. А так раньше она не делала никогда. Тщательно обдумывала каждое слово, прежде чем раскрывать рот.

Татьяна, нерешительно потоптавшись в прихожей, скинула туфли. От высоких каблуков ныла вся стопа. Но обувь без каблуков она не носила лет двадцать. Даже домашние туфли были хоть с небольшим, но все же каблучком. Стянула с себя курточку и пристроила ее рядом с чьей-то кожанкой. Одернула тонкий свитерок, оправила юбку и пошла в противоположную от гостиной сторону. Там, по ее расчетам, должна была быть кухня. Она уловила слабое, едва слышное урчание холодильника.