Живые люди - Анна Сергеевна Родионова

жалась возле черного хода, больше всего на свете она хотела сбежать. Но бежать было некуда.

Анна Ивановна была к ней добра, а теперь она умирала. Маруся думала, что теперь потеряет свою жалкую работу за спецодежду в виде халатика и еду.

Но бабушка выкарабкалась, и Маруся осталась.

* * *

– Знаешь, что такое аутизм? – Тамара спросила Ларису между парами.

– Нет. А что это?

– Какая-то новая болезнь у детей.

– У вашей Светы?

– Или позднее развитие. У других уже дети стихи наизусть читают. А наша молчит.

Лариса пришла в ужас и рассказала про свою сестру Олю, обезображенную парезом лицевого нерва. Тамара очень сочувствовала и предложила знакомого невропатолога. Потом разговор плавно перешел в область женских проблем. У Ларисы и Алика не было никаких серьезных отношений, и ей стало казаться, что он ее избегает. В конце концов, им по двадцать два года. Тамара была готова посредничать. Но Лариса смутилась:

– Мы как-нибудь сами разберемся.

Надо же, давно так душевно не общались.

Тамара сказала, что в деканате висит список нуждающихся в общежитии. Лариса выслушала равнодушно, но Рогова объяснила, что речь идет о новом здании на Ленинских горах, куда переводят истфак. Тамара всегда все знала раньше всех. Они обе пошли в деканат, там действительно висело объявление, но оно касалось только дипломников.

– На будущий год ты дипломник, – сказала Рогова, – пиши заявление, получишь отдельную комнату, как я тебе завидую.

Лариса села писать заявление, а Тамара пошла вдоль доски объявлений, читая всякие глупости на пришпиленных, от руки написанных клочках: «Даю уроки гитары», «Кто хочет танцевать рок-н-ролл» («рок-н-ролл» зачеркнуто и написано «вальс-бостон»), «Сниму угол бесплатно» – вопль души, и «Даю уроки венгерского языка».

Рогова заинтересовалась: где это у нас венгр нашелся – и прочитала… телефон Алика.

– Иди сюда скорей, – позвала она страшным шепотом Ларису, – это что такое?

Лариса не удивилась:

– Он давно уже занимается венгерским, помнишь, у нас венгры учились? Артур с ними очень дружил.

– И что он теперь сам хочет преподавать?

– Лучший способ что-то хорошо понять – начать преподавать.

– Кто тебе сказал такую глупость?

– Лешка.

– Это в его стиле. И что это легкий язык?

– Ужасный. Я немного попробовала – не смогла. Алик упорный, любит, когда трудно.

– Жопой берет, – грубо сказала Тамара.

Лариса явно обиделась. Но Тамара тут же язвительно добавила:

– Ничего… А знаешь, Артур будет такой красаве́ц, просто киноартист. И улыбка будет красивая. И очки.

В это время вошел Никита. У него появилась подруга, и девушки с ним не общались: больно было видеть Никиту не с Ирой. Но Рыжий на их бойкот не обратил внимания – его интересовало общежитие на Ленгорах.

Лариса показала ему свое заявление, и они продолжили сочинять его вместе. При этом Никита все время смеялся. Это было невыносимо. Тамара выбежала из деканата.

В коридоре стояла новая подруга Рыжего – Русина Зорина с журналистского, она стояла покорно, ощущая на себе окружающую ее неприязнь, в которой Рогова приняла активное участие. Проходя мимо нее, прошипела: «Как не стыдно!» – и гордо удалилась. Потом, вспомнив виноватый вид Русины и веселый смех Рыжего, смутилась от своего шипения.

* * *

Какое же началось счастливое время!

Ларисины родители передали Артуру в письме привет – это для него очень много значило, больше, чем могло показаться.

Савелий Карпович с гордостью показал ему свой партбилет, там снова стояла дата вступления – 1924 год.

Восстановление справедливости шло семимильными шагами. За три недели в спецполиклинике Алику вставили три верхних зуба.

А в октябре 1956-го его включили в состав студенческой делегации в Будапешт. Все формальности были утрясены. Артур легко прошел комиссию в горкоме. Оказалось, что ему так и не зачли судимости, а он этого очень боялся.

Лариса рвалась его проводить, но их попросили – никаких проводов, пусть лучше будут встречать. Рыжий пожал руку и сказал:

– Хороший язык ты выбрал, а я, дурак, турецкий учу.

Берта и Лешка специализировались на английском направлении, но там таких умных было много. Их специализация называлась – новейшая история.

* * *

Все было внове: международный рейс, проверка документов – всегда нервное напряжение у Артура, голубые погоны, реклама на стене: «Летайте самолетами Аэрофлота». А он вообще никогда никуда не летал. А тут заграница!

Посадку задерживали, но ничего не объявляли. Среди студентов было очень мало знакомых лиц, а все больше из начальства, какие-то возрастные и ушлые.

Они везли икру, матрешек и даже черный хлеб для обмена на форинты. Но всех объединяло чувство предвкушения. Лариса попросила маленький сувенир, неважно какой, но чтобы она могла носить его в сумочке.

Родители, конечно, ничего не просили. Нюта потребовала жвачку – то, что она существует, узнала из одного итальянского фильма, там капиталисты все время жевали. «Тоже хочешь быть коровой?» – поинтересовался брат.

Туалета не было, и улетавшие с ним девушки уже начали роптать – они совсем не умели ждать. Но им сказали, что они находятся на нейтральной полосе, где туалеты не положены. Пришлось терпеть и размышлять о чем-то другом. «Туалет, – нервно думал Артур, – это совсем не то». У мамы в большой комнате стоял туалет, который бабушка еще называла трельяж – допотопное потайное сооружение, которое Артур помнил с самого рождения. Там были два шкафчика: левый папин, правый – мамин. Левый запирался на ключ, и Артур всегда думал, что там пистолет. Но однажды заглянул через папину руку – там были одни ордена в красных коробочках.

Рейс не объявляли. Не теряя времени, он стал вспоминать все, что прочитал в историчке про Венгрию. Главное, про Будапешт, там мост Эржебет, парламент, замок на горе Геллерт. Он был уже заранее влюблен в этот город.

Руководитель их делегации нервничал – это был его новый куратор, более демократичный и мягкий в общении. Он пробовал пробиться к телефону – но это ему не удалось. Тогда он, приготовив заветную корочку, двинулся в сторону охраны. Охранники пропустили. Делегация оживилась – сейчас всё узнаем. Но ожидание затягивалось, а он не возвращался. Нехорошие чувства зашевелились у Артура.

Прошло еще два часа, и их попросили куда-то пройти. Потом вывели на улицу и сказали, что багаж доставят в университет. На недоуменные вопросы не отвечали и закрыли двери.

Пришлось искать автобус и возвращаться в город.

Только войдя к себе в квартиру, измученный подозрениями, Артур узнал: советские танки вошли в Будапешт.

Лариса наконец переехала на Ленгоры, и Артур фактически тоже туда переселился. Правда, нелегально, рано утром надо было уходить. Но это было такое счастье, их первое прибежище. Не съемное, не у родни, свое!

Мама, папа и сестра поехали посмотреть на эту «величавую крепость науки».

Действительно чудо – в маленькой комнатке было все, что нужно, и при этом фантастически компактно: кровать откидывалась вечером, а утром убиралась в незаметную нишу. Столик тоже был откидной. Была уютная настольная