Девять плюс смерть равняется десять - Джон Диксон Карр

– Сначала мешала качка, но потом она успокоилась. Я чувствую себя другим человеком. Нет ничего лучше физических упражнений – и душа, чтобы ощущать себя по-настоящему чистым. Этой ночью я буду спать крепко.

«Мне это вряд ли удастся после зрелища перерезанного горла», – подумал Макс.

– Больше не будет метания ножей?

– Что-что? А! Надеюсь, что нет. – Доктор Арчер огляделся вокруг. – Это палуба «Б», не так ли?

– Да.

– Значит, я поднялся слишком высоко. Моя каюта на палубе «В». Иногда я бываю рассеянным. – Он зевнул и извинился. – Пора ложиться. Неплохой день. Увидимся завтра. Доброй ночи.

– Доброй ночи.

«Эдвардиком» постепенно завладевали негромкие ночные звуки. Корабль качался сонно, как колыбель. Море тихо шелестело. Повернувшись, Макс зашагал по коридору правого борта к своей каюте. Из-за двери каюты Б-37 доносились спорящие голоса. Околачивающиеся снаружи испуганный стюард и еще более испуганная стюардесса делали вид, что не подслушивают. «Как же я устал, – думал Макс. – Эконом и фотограф скоро придут, так что я сделал все, что мог. Сейчас я пойду в свою каюту, сяду и закрою глаза. Фрэнк несколько минут сможет обойтись без меня».

Он открыл дверь. Несмотря на его неаккуратность, все вещи были разложены по порядку призраком стюарда, которого никогда не видели за работой. Постель была разобрана. Над умывальником горела тусклая лампочка. Макс присел на край койки, снял с плеча спасательный жилет, прислонил трость к гардеробу и прижал ладони к раскалывающейся от боли голове. Подушка манила к себе. Не будет никакого вреда, если он полежит пару минут, чтобы расслабиться. Макс растянулся на постели. Через полминуты он заснул.

Макс проснулся оттого, что чья-то рука трясла его за плечо. Он сел на постели, чувствуя себя посвежевшим и отдохнувшим.

В каюте горел свет, но при наличии затемнения это могло происходить в любое время суток. Возле полки стоял Латроп, сердито глядя на него.

– Для проформы напишите ваше имя наверху этой карточки, – сказал Латроп. – Потом мы воспользуемся чернильным валиком и поставим на нее отпечатки ваших правого и левого больших пальцев. Ваш брат хотел дать вам выспаться, но если уж я должен лишиться сна, то постараюсь обеспечить это кое-кому еще.

– Сколько сейчас времени?

– Два часа ночи.

– Два часа? Это уже лучше. Я боялся, что проспал…

– Лучше, вот как? – осведомился Латроп, чье недовольство не было лишено оснований. – Мы только что закончи ли спорить. Вы должны радоваться, что пропустили это. Не хочу никого обижать, но из всех упрямцев, каких я когда-либо видел, вашему брату и его судовому врачу по праву принадлежит первое место.

– Вы взяли отпечатки пальцев?

– Не знаю. Эконом и третий помощник ушли три часа назад с другим валиком – получше этого. С тех пор мы их не видели. Вероятно, они уже давно спят. Им было приказано взять отпечатки у тех пассажиров, которые еще не лег ли, а спящих не тревожить до утра. Труднее всего придется с экипажем. В качестве предлога решено объявить, что капитан получил указание адмиралтейства взять отпечатки пальцев у всех перед высадкой в Англии. Думаю, учитывая повальную канцелярщину, они легко это проглотят.

Макс сбросил ноги с полки. Голова перестала болеть, как будто он пришел в себя после наркоза или жара.

– Капитан, доктор и я, – продолжал Латроп, проворно нанося на карточку отпечатки больших пальцев Макса, который уже поставил свою подпись, – обсуждали, спорили, расследовали, измеряли и брали отпечатки друг у друга. Это заняло часы.

– Я должен извиниться.

– За что?

– За то, что заснул или отключился – называйте как хотите. Не знаю, почему это произошло, и не хотел бы слышать, что скажут об этом психиатры.

Латроп бросил на него проницательный взгляд из-под темных бровей, контрастирующих с белыми волосами. Пронумеровав карточку, убрал в конверт и спрятал в карман, потом привинтил колпачок к авторучке, положил чернильный валик на поднос и сел в плетеное кресло.

– Что с вами не так? – спокойно спросил он.

– В свое время мне пришлось выполнить несколько весьма крутых поручений, – ответил Макс. – Я испытывал считавшийся дефектным аппарат для спасения подводников на глубине в двести футов. Я был последним, кто говорил с Грисером Стайнмецем, прежде чем федералы застрелили его. Теперь это кажется забавным. Но после того пожара…

– Чего именно вы боитесь? – прервал Латроп.

– Огня. И вещей, которые взрываются. Пожар был на химзаводе.

– Огня и вещей, которые взрываются, – повторил Латроп, глядя на ковер. – Забудьте об этом! – добавил он, хлопнув по подлокотникам кресла и поднявшись. – Все, что вам нужно, молодой человек, – это хороший ночной сон. Утром меня ожидает приятная работа – изучить семьсот или восемьсот серий отпечатков пальцев. Но я бы не хотел оказаться в шкуре того типа, который оставил труп в каюте напротив. Могу себе представить, что ему сейчас снится! Ладно, увидимся позже.

«Эдвардик» ритмично покачивался. Каюта Б-37 была пуста – тело уже убрали. Макс бросил взгляд на залитое кровью помещение, прежде чем закрыть свою дверь за Латропом. Зевнув, он медленно разделся и надел халат. Ему хотелось принять перед сном теплый душ, поэтому он открыл дверь ванной – и столкнулся лицом к лицу с мисс Вэлери Четфорд.

Макс застыл как вкопанный, и они уставились друг на друга. Девушка сидела на ободке ванны. Сейчас она не казалась высокомерной – возможно, благодаря изможденному виду. Вэлери с трудом поднялась, как будто ее ноги сводила судорога. На ней было серое вечернее платье с ниткой жемчуга на шее. Белое меховое манто и спасательный жилет валялись на полу. Серые глаза, того же оттенка, что и платье, но мерцающие как жемчуг, с вызовом смотрели на Макса.

– И давно вы здесь находитесь? – услышал он собственный голос, словно доносящийся издалека.

– С десяти вечера.

– С десяти?

– А как еще я могла незаметно выбраться? – сердито осведомилась девушка, массируя запястья. – У двери вашей каюты все время кто-то торчал.

– Вы сидели в моей ванной четыре часа?

– Да. А теперь, пожалуйста, отойдите в сторону и выпустите меня из этого ужасного места.

Макс разразился невежливым хохотом. На лице девушки было написано такое презрение, что он не смог сдержаться. Он подобрал ее манто и жилет, когда она проходила мимо, вздернув подбородок.

– Но что вам понадобилось в моей ванной? Разве вы не могли выйти в любое время?

– Нет.

– Прошу прощения. Вы выглядите усталой. Могу я предложить вам… э-э… более комфортабельное сиденье?

– Спасибо. Если можно, я ненадолго задержусь.