Виновный - Лайза Баллантайн

Девочек звали Сильвия и Бет.

— Мама сказала, что ты новый приемыш миссис Флинн, — заявила Сильвия.

Дэниел плюхнулся на свое место и склонился над тетрадкой, которую уже успел изрисовать пистолетами, хотя мисс Прингл попросила класс написать о своем хобби.

Бет извернулась и выхватила у Дэниела тетрадь.

— Отдай.

— Сколько ты уже здесь живешь? — поинтересовалась она с веселыми искорками в глазах, держа трофей так, чтобы Дэниел не мог дотянуться.

— Четыре дня. Отдай мою тетрадь, или пожалеешь.

— Если ты меня тронешь, я пну тебя по яйцам. Меня папа научил. Ты знаешь, что старуха Флинн — ирландская ведьма? Ты уже видел ее метлу?

Дэниел дернул Бет за волосы, но не слишком сильно, чтобы та не закричала. Потом потянулся через стол и отобрал тетрадь.

— Будь осторожен. Она делает из детей тушенку. Старуха съела свою дочку, а потом убила мужа кочергой от камина. Оставила его раненого в огороде за домом, у него вся кровь на траву и вытекла…

— Что здесь происходит? — строго спросила мисс Прингл, возвышаясь над ними.

— Дэниел дернул меня за волосы, мисс.

— Бет, не рассказывай сказки.

На большой перемене Дэниел вышел на школьную площадку, чтобы съесть приготовленные Минни сэндвичи с сыром и маринованным огурцом и посмотреть, как ребята играют в футбол. Он залез на ограду, сопя от порывов ветра и пытаясь поймать чей-нибудь взгляд. Покончив с ланчем, бросил мусор на землю. Ветер подхватил пустой пакет и унес на край футбольного поля, к проволочному забору. Дэниел сунул руки в карманы и сгорбился. Он озяб, но не знал, куда податься до конца перемены. Ему нравилось наблюдать за игрой.

— Хочешь с нами, пацан? Один раз?

Позвавший его мальчишка был такого же маленького роста, как Дэниел, с рыжими волосами и в забрызганных грязью серых брюках. Он утер нос рукавом, ожидая ответа.

Дэниел спрыгнул с ограды и пошел к нему, не вынимая рук из карманов.

— Можно и сыграть.

— А ты умеешь?

— Ага.

От игры его настроение улучшилось. После ссоры с Минни из-за цепочки он ощущал в животе мрачную тяжесть, а когда стал носиться по раскисшему футбольному полю, это чувство ненадолго рассеялось. Дэниелу хотелось забить гол, проявить себя, но шанса не выпало. Он старался изо всех сил и, когда прозвенел звонок, совсем выдохся.

Мальчик, который позвал его играть, подошел к нему, держа мяч под мышкой.

— У тебя хорошо получилось. Можешь прийти завтра, если Кев не вернется.

— Ага.

— Как тебя зовут?

— Денни.

— А меня — Дерек. Ты новенький?

— Ага.

Черноволосый мальчик попытался выбить мяч из рук Дерека.

— Отстань. Он мой, — возмутился Дерек. — Это Денни.

— Знаю. Ты приемыш с фермы Флинн, да? Мы живем на соседней ферме. Мама сказала, что ведьма Минни завела себе новенького, ага.

— Почему вы зовете ее ведьмой?

— Потому что так и есть, — ответил Дерек. — Будь настороже. Она убила свою дочь, а потом и мужа на лужайке возле дома. Об этом все знают.

Никаких секретов, вспомнил Дэниел. Каждый знает, из какого ты теста.

— Мама говорит, что увидела, как муж Минни умирает, и вызвала «скорую», но было уже поздно, — сказал черноволосый мальчик и осклабился на Дэниела щербатой ухмылкой.

— И почему это она ведьма? Может, просто убийца?

— Почему тогда ее так и не наказали? Отец говорит, что на нее раз посмотришь — и сразу поймешь, что с ней что-то не так. Можешь кончить, как ее последняя сиротка.

— Ты о чем?

— Она пробыла у Минни с месяц. Никто в школе даже не запомнил еще, как ее зовут. Тихоня была. А потом на площадке с ней случился приступ, и она умерла.

Черноволосый мальчик бросился на землю, изображая припадочного. Он лежал, широко раскинув ноги, и тряс руками, словно в конвульсиях.

Дэниелу вдруг захотелось его пнуть, но он удержался, пожал плечами и пошел к школьному крыльцу.

После пробежки Дэниел слегка замерз. Но он ценил эту прохладу, зная, что в метро снова будет душегубка. Поправляя галстук перед зеркалом, он посмотрел на отражение комнаты: утреннее солнце заливало ее потоком яркого света. Дэниела ждали в полицейском участке к половине девятого, чтобы следователи могли продолжить допрос, но он не торопился. Завязывая узел по всем правилам, он подавил зевок.

Накануне, полуночничая с пивом, он нашел номер городской больницы в Карлайле и даже записал его, хотя решил не звонить. Если Минни действительно тяжело больна, ее положили туда. Сама мысль о том, что она умирает, отозвалась острым уколом у него в груди, заставив задержать дыхание. Потом эта боль сменилась тлеющей яростью, застрявшей комом в горле, которая за все это время так никуда и не делась. Для него Минни умерла много лет назад.

Придя в комнату дознания, Дэниел вдохнул спертый воздух вчерашнего допроса и стал ждать Себастьяна. Пожилой сержант Тернер обвел кабинет мутным взглядом, потянул за уголки воротничок рубашки и расправил манжеты.

Дежурный офицер привел Себастьяна, мальчик выглядел уставшим. За ними вошла Шарлотта и, усевшись на стул, сняла солнечные очки — у нее дрожали пальцы.

Соблюдая регламент, сержант Тернер представился, назвал дату и время. Дэниел стянул колпачок с ручки и приготовился к допросу.

— Как ты, Себастьян, чувствуешь себя сегодня? — спросил сержант.

— Хорошо, спасибо. На завтрак были гренки. Но не такие вкусные, как Ольгины.

— Когда вернешься домой, Ольга обязательно тебе их приготовит, — сказала Шарлотта огрубелым, почти хриплым голосом.

— Себастьян, ты помнишь, что мы взяли твою одежду, чтобы отправить в лабораторию на анализ?

— Конечно помню.

— Из лаборатории нам прислали отчет, в котором сказано, что красные пятна на твоей рубашке — это кровь.

Себастьян сложил губы розочкой, словно собирался кого-то поцеловать, и откинулся на спинку стула.

— Ты знаешь, Себастьян, чья кровь могла быть на твоей рубашке?

— Птицы.

— Это еще почему, ты что, убил птицу?

— Нет, но я на днях видел уже дохлую и поднял ее. Она была еще теплой, и кровь у нее была липкая.

— Ты видел эту дохлую птицу в тот день, когда убили Бена?

— Я точно не помню.

— На самом деле кровь, которую нашли на твоей рубашке, была не птичья. Это человеческая кровь. Кровь Бена Стокса.

Себастьян обвел взглядом углы комнаты, и Дэниел мог поклясться, что мальчик улыбнулся. Это нельзя было назвать широкой улыбкой, но уголки его рта определенно поползли вверх. Дэниел слышал стук собственного сердца.