Неистовый узник - Александр Тамоников

– В каком смысле родственники? – не поняла она.

– Ну, надеюсь, вы станете моей тещей… – На этой жизнерадостной ноте Илья поспешил оборвать разговор. Стиснув зубы, он забегал по казарме…

Через полчаса Илья ворвался в штаб – злой, собранный и с таким выражением лица, словно собрался всех штабистов взять в заложники. Комбат Караба с видом «к нам не подходи, а то зарежу» мерил шагами свой кабинет.

– Явилась августейшая особа, – проговорил он, прожигая взглядом начальника разведки. – С чем пожаловал, Ткач? Я тебе что-то должен?

– Должны, Богдан Мстиславович. Очень прошу, оставьте в покое свою текучку и выслушайте. Когда я вернулся из плена, то обо всем вам доложил и был перед вами искренен и открыт. Я рассказал вам ВСЁ – даже о женщине, которую встретил в госпитале.

– Мне есть дело до твоих лемуров? – разозлился комбат.

– Амуров, – поправил Илья. – Скрывать не буду, Богдан Мстиславович, дело в этом. Хотя и не только. Давайте поговорим, как старший товарищ с младшим, а не как начальник с подчиненным. Я получил информацию, что ее арестовала СБУ. Держат, скорее всего, в Беленске. Делом занимается некий капитан Куликович. По какому поводу арест, я не знаю. Но, думаю, за связь с врагом. А теперь давайте вспомним бывший спортивный лагерь под Беленском, нынче концентрационный лагерь фашистского типа, где страдают невинные люди. Надеюсь, вы понимаете, что лагерь должен быть уничтожен вместе с персоналом, а узники выпущены на свободу. Мое предложение: я собираю группу толковых ребят – небольшую, не больше четырех человек. Переодеваемся в украинскую форму, обзаводимся нормальными украинскими документами и пробираемся в Беленск. Мои лемурные… тьфу, амурные дела вас не касаются, тут вы выписываете мне карт-бланш. Попутно я обязуюсь уничтожить фашистский лагерь и при этом провести подробную видеосъемку для мировой общественности на предмет истинного облика данного заведения. Согласитесь, хороший пропагандистский ход. Срываем маски и показываем истинное лицо киевского режима. Глобальных последствий не будет, уверен. Хохлы не станут афишировать событие – особенно после того, как мы предъявим миру свидетельства чинимых в лагере безобразий.

– Хм, это твой научный прогноз? – ядовито осведомился комбат. – Который непременно сбудется?

– Уверен, – повторил Илья. – Если же вас беспокоит вопрос, может ли группа из четырех человек навести тарарам в тылу врага, то пусть он вас не беспокоит.

– Вы можете все, да? – продолжал ерничать комбат.

– Можем, – кивнул Илья. – Просто иногда стесняемся. Не волнуйтесь, товарищ майор. Вы же знаете, какие мы живучие. А разозлить нас – это как спящего гепарда под зад пнуть.

– Надо же, старлей, ты начинаешь говорить о себе во множественном числе, – подметил комбат. – Зазнался, Ткач? Считаешь, что ты лучший?

– Во-первых, товарищ майор, – не смутился Илья, – наш взвод действительно лучший. Назовите хоть одну задачу, с которой мы не справились. Потери были, но потери минимальные. Во-вторых, я никогда не зазнавался и не переоценивал свои возможности, и вам об этом известно. Так каков вердикт, Богдан Мстиславович?

Комбат постоял у окна, глубокомысленно созерцая ползающую по стеклу полудохлую муху. Потом резко повернулся:

– Да, старлей, ты соберешь группу толковых и грамотных ребят. С этой частью твоего выступления я полностью согласен. Ты, кстати, в курсе, что произошло сегодня утром?

– Нет.

– И почему меня это не удивляет? Ориентировочно в четыре утра группа диверсантов пробралась на Щучинскую газораспределительную станцию, сняла часовых и превратила ее в гору развалин. Погиб караул в полном составе. Станция уничтожена. Она поставляла голубое топливо в поселок и на ремонтный завод, который теперь, к сожалению, встанет, поскольку собственных запасов газа в их хранилищах нет. Ориентировочная мощность взрыва составляла от трех до четырех килограммов тротила. Станция восстановлению не подлежит. Обводный газопровод тоже уничтожен. Ты понимаешь, что это значит?

– Что? – уныло спросил Илья.

– А то, что в нашем тылу завелась группа украинских диверсантов, для которых не проблема подвезти три-четыре килограмма взрывчатки! – рассвирепел комбат. – Два часа там все горело, потушить не могли. И что, теперь будем сидеть и ждать, пока рванет на другом объекте? Думаешь, они остановятся? У нас за ночь десять трупов! Нормальные, между прочим, ребята были. Вот тебе мой вердикт, Ткач. Проводишь расследование, изучаешь обстоятельства происшествия и уничтожаешь либо берешь живыми этих долбаных диверсантов! Вот на это я даю тебе полный карт-бланш. Делай что хочешь, но чтобы был результат. И чем быстрее ты это сделаешь, тем меньше твоя пассия будет томиться в застенках СБУ. А пока посидит, ничего страшного, все сидят. Обезвредишь банду – поговорим о Беленске и твоей вселенской любви. Я понятно выражаюсь?

– Да, Богдан Мстиславович, вполне доступно и понятно, – уныло пробормотал Илья. – Разрешите выполнять?

– Ой, иди уж, – отмахнулся «батяня».

– Ты же знаешь, командир, мы за тобой в огонь, в воду и даже в сауну с девчонками, – глубокомысленно изрек Фещенко. – Но объясни, мы теперь должны выполнять полицейские функции? Типа чего-то расследовать, опрашивать свидетелей, ползать с лупой по земле?

– Использовать дедукцию и устранять подозреваемых… в смысле, исключать, – добавил Антон Беженцев, сидящий рядом с водителем.

– Я бы предпочел координировать работу правоохранительных органов, – важно надувая щеки, сообщил молодой, но перспективный Рома Латышевич. – И чтобы не нести никакой ответственности.

– Не морочьте мне голову, бойцы, – раздраженно процедил Илья, не отрывая глаз от дороги. – Я еще сам не знаю, с чем придется столкнуться. Говорят, менты давно на месте, работают. Там ментов-то… – пренебрежительно фыркнул он, – один сопляк и два больных пенсионера…

– И вообще, Фещенко, чья бы корова мычала? – ухмыльнулся Беженцев. – Ты ментом никогда не был? Кто положил десять лет жизни на алтарь доблестной украинской милиции?

– Так я вроде наркотики вынюхивал, – пожал плечами Фещенко, и все засмеялись. Фещенко действительно служил в державном департаменте по борьбе с оборотом наркотиков, но это было «давно и неправда», как любил говорить он сам. И нисколько не жалел о своем уходе – особенно после того, как новый министр МВД назначил главой департамента шизофреника с маниакально-депрессивным психозом.

Водителем старенького «Субару» сегодня был Илья, а подчиненные наслаждались ролью пассажиров. До Щучьего оставалось четыре километра. «Желающих отличиться» он собрал довольно быстро. Беженцев сам напросился – надоело валяться на кровати. Простреленное плечо практически зажило, он был бодр и весел. Игорь Фещенко напрашивался по умолчанию – ментом, судя по отзывам, он был неплохим. В спецназе тоже проявлял себя с хорошей стороны. На него можно было положиться. Невысокий, плотный, рано облысевший, хитроглазый – он не комплексовал по поводу своей внешности, потому что был женат, и вообще искренне считал, что внешность для настоящего мужика – дело десятое. Рома Латышевич так не считал. Бог наградил его высоким ростом, светлыми волосами и смышленой головой вкупе с крепким телом. А также молодостью – Роме недавно стукнуло двадцать один, он отслужил срочную десантником в Пскове и сразу же подался на Донбасс. По паспорту он был россиянином, по духу – местным, поскольку родили его и вырастили в Краснодоле и только в пятом классе перевезли в Россию, не спросив разрешения.