Снежная королева - Наталья Александрова

Лера поглядела на толстяка сверху вниз и сказала, глядя вупор ледяными глазами:

— А пошел ты!..

Повернулась, взмахнув волосами, пересекла приемную в двашироких шага и под остолбенелое молчание присутствующих захлопнула за собойдверь в модельный бизнес.

В газете, где предлагали работу, Лера не нашла для себяничего подходящего, ведь она ничего не умела делать. То есть умела-то онамногое — готовить, убирать, вскопать огород, побелить потолок, покрасить стены,сшить за один вечер юбку или летнее платьишко, но большому городу требовалисьбухгалтеры с опытом работы, водители класса «А», штукатуры, механики,программисты. Лера все же попыталась устроиться секретаршей или продавщицей.Либо предлагали очень мало денег, либо обещали позвонить позже. Она продалакое-какие тряпки, что купил ей Олег, продала без всякого сожаления, потому чтовыбросила этого человека из своих воспоминаний решительно и бесповоротно.Деньги все равно быстро кончились. И в довершение всего как-то вечером раздалсязвонок в дверь, и здоровенный бугай, которому тесно было в крошечной прихожей,грубо заявил, чтобы Лера немедленно съезжала с квартиры. В ответ на еезаверения, что у нее договор с хозяйкой и что все оплачено, бугай сказал, чтоон и есть хозяин, что оплатили ему квартиру за месяц, а сейчас уже второй на исходеи что если Лера сейчас немедленно не свалит, он выдворит ее силой.

Когда же она дрожащей рукой набрала номер Татьяны Ивановны,домработница ответила, что хозяйка в санатории и вернется нескоро, а насчетЛеры ей никаких распоряжений не оставили.

Возле большого магазина, набиравшего сотрудниц, онипознакомились с Риткой. Обе не прошли собеседование, но Ритка не унывала. Онауже полтора года жила в большом городе и знала, что удача — очень капризнаяособа. Они быстро подружились и сняли общую квартиру. Лера нашла работу вмагазине, потом перешла в другой. Ритка устроилась барменшей в маленьком кафенедалеко от дома. И вот с таким трудом налаженная жизнь разлетелась позапрошлойночью на мелкие кусочки, которые не собрать, не склеить…

На длинном перегоне поезд разогнался. Была глубокая ночь.Вагон спал. Лера впала в короткое тяжелое забытье, из которого ее внезапновыбросило, как летчика из падающего самолета.

В первый момент она не поняла, что ее разбудило. Вагон былполон обычных ночных звуков сонного дыхания, скрипа рассохшихся полок, гудениянеисправного трансформатора и постоянного, ровного перестука колес. Пассажир набоковой полке, толстый лысый мужик в желтой майке, громко всхрапнул иповернулся на бок.

Лера лежала, не шевелясь, и прислушивалась.

И вдруг она не услышала, но почувствовала легкое, едваощутимое движение. Кто-то пытался вытащить чемоданчик из-под ее головы.

Она резко повернулась, выбросила руку в проход и схватилакого-то за руку. Рука была неожиданно тонкой и холодной. Свесившись с полки,увидела девчонку лет восемнадцати в приличной джинсовой куртке, которая молча,остервенело пыталась вырвать руку. Глаза воровки были полны ненависти и ещекакого-то труднообъяснимого чувства. Самым странным во всей этой сцене было то,что она не издавала ни звука, только выкручивала руку. Вдруг она сунула вторуюруку за пазуху и вытащила оттуда опасную бритву.

— Отпусти, сучка! — прошипела воровка, выбросивлезвие. — Отпусти, а то всю рожу располосую!

Лера, не раздумывая, разжала руку, но другой сделала заметноедвижение, словно доставала что-то из-под одеяла.

Воровка увидела это движение, скрипнула зубами и попятилась,не спуская с нее ненавидящего взгляда.

— Чтоб ты сдохла! — бросила она сквозь зубы.

— Ты же еще на меня катишь? — удивленно прошепталаЛера. Ей отчего-то страшно было нарушать неустойчивую вагонную тишину. — Ячто, сама тебе должна была чемодан отдать?

— А ты когда-нибудь ломку чувствовала? —отозвалась девчонка, медленно отступая по проходу.

Только теперь Лера разглядела ее сузившиеся в точку зрачки,бисеринки пота на висках, и поняла то странное выражение, которое удивило ее вглазах воровки.

Толстый мужик с боковой полки снова всхрапнул. Лерапокосилась на него, а когда снова подняла взгляд — воровки уже и след простыл.

Лера думала, что больше не заснет, но усталость взяла свое,и она почти сразу провалилась в душный, тяжелый сон без сновидений, одной рукойпродолжая сжимать ручку чемоданчика.

Проснулась она, когда было уже совсем светло.

Пассажиры с нижней полки пили чай, толстый мужик, все в тойже несвежей желтой майке, ел холодную курицу, с хрустом отламывая огромныекуски.

— Сколько времени? — спросила Лера проводницу,скользившую по проходу с несколькими стаканами чая в руках.

— Двенадцатый час, скоро уже твой Владимир! Чаю хочешь?

Лера поставила чемодан на платформу и огляделась. Хотя онане так давно уехала из родного города, ей показалось, что за время ееотсутствия все здесь выцвело и уменьшилось. По перрону торопливо проходилинемногочисленные пассажиры, пожилая цыганка разметала пыль пестрой юбкой,сверкала золотыми зубами, зорко поглядывала по сторонам — где что плохо лежит.Поравнявшись с Лерой, проговорила низким гундосым голосом:

— Позолоти ручку, молодая-красивая, все тебе расскажу,что было с тобой и что будет!

— Проваливай, тетка! — огрызнулась Лера, быстронагнулась и на всякий случай покрепче прихватила чемодан.

— Зря не хочешь, — зашипела цыганка. — Самасебе навредить можешь! Большие неприятности на свою голову накличешь! Плохиелюди на тебя зуб имеют…

— А ну, проваливай! — Лера сжала зубы изамахнулась. Про плохих людей она все и так знает.

Цыганка презрительно сплюнула, подобрала юбки ивеличественно удалилась, что-то бормоча под нос.

— Девушка, такси не надо? — тут же подкатилсяпотертый дядька в кожаной кепке. — Такси недорого…

Сначала она хотела и его отфутболить, но потом представилатрясущийся допотопный троллейбус, который еле ползет от вокзала через весьгород, вспомнила плечи и локти его раздраженных пассажиров, набивающихся накаждой остановке, как сельди в бочку, и со вздохом спросила:

— Недорого — это сколько?

Дядька назвал цену, действительно смешную по сравнению сМосквой и Питером, и, хотя денег у нее оставалось совсем мало, она согласилась.Таксист потянулся за чемоданом, но она помотала головой и прижала его к груди.

— Как скажешь… хотел же помочь…

Через пять минут они ехали по ее родному, до боли знакомомугороду, только Лере казалось, что здания как-то уменьшились, улицы сузились,даже самый воздух изменился, став каким-то плотным и пыльным. Мимо окон машиныпролетели старые церкви, Дмитриевский собор, Золотые ворота, потом потянулисьуютные двухэтажные домики, такие же, как сто лет назад: первый этаж оштукатурени выкрашен зеленой или голубой краской, второй — бревенчатый или обшитыйвагонкой, яркие ставни, резные наличники, веселые ситцевые занавески на окнах,герань и бальзамин. Между домами аккуратные дощатые заборы, крытые ворота, накоторых восседает непременный кот, намывает мордочку, свысока поглядывая напрохожих и проезжих.