Песня сирены - Виктория Холт

Ли все время был занят землей, возделывая и приводя ее в порядок. Все были очень рады, когда весьма своевременно появился «Акт урегулирования», который объявлял, что принцесса Анна будет следующая по линии наследования Вильгельма, а если она умрет бездетной, трон перейдет к Софье — по линии Ганноверов, учитывая, что они протестанты, Ли сказал:

— Это разумно. Это ясно показывает, что Якову не позволят вернуться, и это означает, что Англия никогда не признает иного короля, нежели протестанта.

Мне были безразличны все эти разговоры о религии. «Какое все это имеет значение? Какая разница, будет король протестантом или католиком?» изумлялась я.

— Это имеет значение, когда люди начинают спорить об этом и настаивать, чтобы все остальные соглашались с их мнением, — объяснил Ли.

— А то, что узаконено с помощью этого «Акта», справедливо? настаивала я.

В действительности меня это не слишком волновало, просто хотелось быть последовательной. Возможно, я сочувствовала католикам из-за тех притеснений, которые им выпали на долю, так как мой отец погиб оттого, что был католиком, и добрый старый Роберт Фринтон, который оставил мне свое состояние, был ярым сторонником католической церкви. А сейчас трагический конец грозил генералу Лангдону. Я знала, что все эти люди презирают опасность, но не могла понять их непримиримости друг к другу.

Однако тот факт, что король был опасно болен, хотя и старались не предавать его огласке, сам по себе не значил многого, так как была принцесса Анна, готовая вступить на трон в случае его смерти; и хотя у нее не было детей, но ей не было еще сорока, а кроме того, на заднем плане истории уже маячила фигура Софьи.

Итак, я приготовилась отправиться в Эйот Аббас.

Присцилла прислала Дамарис, чтобы та помогла мне собрать вещи. Мать все время пыталась свести нас вместе и питала иллюзии, что мы преданы друг другу. То, что Дамарис слепо восхищалась мною, я знала. Она любила расчесывать мои волосы, ей нравилось укладывать мои платья, а когда я одевалась к обеду для приема гостей, она стояла передо мной, и ее приоткрытый от восторга ротик ясно указывал на восхищение и обожание.

— Ты самая красивая девушка в мире! — как-то сказала она мне.

— Откуда ты знаешь? — спросила я. — Ты что — знаток красавиц во всех странах, что ли?

— Ну, это просто не может быть иначе, — ответила она.

— Видимо, это потому, что я — твоя сестра, а ты считаешь, что все, связанное с нашей семьей, лучше, чем у других?

— Нет, — ответила она, — просто ты настолько красива, что не может быть никого красивее.

Мне надо бы радоваться такому простодушному обожанию, но оно раздражало меня. Дамарис была моей противоположностью. Она родилась законно, в результате счастливого супружества. Это был примерный ребенок, которому действительно доставляло удовольствие навещать бедных вместе с моей матерью и таскать корзинки с едой для них. Она действительно волновалась, когда у кого-то начинала протекать крыша, и даже беспокоила деда, требуя, чтобы тот помог чем-то. Но дед недолюбливал Дамарис, она была не тем ребенком, какие ему нравились, и он этого ничуть не скрывал, делая все возможное, чтобы она боялась его. Бабушка Арабелла бранила его за это и была особенно ласкова к Дамарис, а дед предпочитал бунтовщиков вроде меня. Наверное, он не был против нашей свадьбы с Бо, хотя именно он догнал нас, когда мы пытались убежать. Он просто решил, что это будет полезным уроком для меня. Дед имел большое влияние на меня и знал об этом, и то, что он делал для меня, никогда бы не стал делать для Дамарис.

Она складывала мои платья, разглаживая их, как обычно делала.

— Мне нравится это голубое, Карлотта. Это цвет павлиньих перьев, цвет твоих глаз.

— На самом деле это не так, оттенок моих глаз светлее.

— Но они выглядят именно такими, когда ты надеваешь это платье.

— Дамарис, сколько тебе лет?

— Почти двенадцать.

— Значит, уже время задуматься о том, что же делает твои глаза голубыми?

— Но мои глаза не голубые, — возразила она, — они совсем бесцветные, как вода. Иногда они выглядят серыми, иногда — зеленоватыми и лишь иногда голубыми, когда я надеваю что-либо глубокого синего цвета. И у меня нет таких чудесных черных ресниц, мои — коричневые и совсем не длинные.

— Дамарис, я и так вижу, что ты прекрасно выглядишь, и совсем не нуждаюсь в детальных описаниях. Какие туфли ты уложила?

Она стала перечислять, улыбаясь своей обычной добродушной улыбкой. Дамарис было совершенно невозможно вывести из себя.

«Двенадцать лет!» — изумлялась я. Я была немногим старше, когда впервые встретила Бо, но я очень отличалась от Дамарис, даже если не считать этой встречи, изменившей мою жизнь. Дамарис не замечала ничего, кроме больных животных и бедных арендаторов, которым нужно было починить жилье. Она могла бы стать очень хорошей женой такого же туповатого и добродетельного чудака, как она сама.

— Все, оставь меня, Дамарис, — сказала я. — Я лучше управляюсь сама.

Она ушла с угнетенным видом. Я, конечно, была неприветлива с ней и должна бы вернуть ей хоть часть того обожания, которое она испытывала ко мне так бескорыстно. «Бедная неуклюжая маленькая Дама-рис! — подумала я. Она всегда будет прислуживать другим и забудет про себя. Она будет очень добра и заботлива… для других и никогда не будет жить своей жизнью». Если бы Дамарис не была мне столь безразлична, я бы пожалела ее.

Я должна была уезжать на следующий день. В Эверсли готовилось что-то вроде торжественного ужина, так как дедушка обычно настаивал на подобной церемонии в таких случаях, Мой дядя Карл, брат матери, был дома в отпуске. Следуя семейной традиции, он служил в армии. Он был очень похож на отца, и Карлтон очень им гордился.

Бабушка надавала мне кучу поручений и посланий к Харриет и приготовила травы и коренья, которые, как ей казалось, могли бы заинтересовать Харриет.

Они отправятся с моим багажом на одной из вьючных лошадей. Чтобы ехать не утомляясь, нужно было три дня, и все обсуждали маршрут, которым я поеду. Так как я уже неоднократно ездила этим путем, разговор, в общем-то, был необязателен. Мне не нравилось, что устроили такую церемонию расставания. Дедушка смеялся и говорил:

— О, наша леди Карлотта весьма опытная путешественница!

— Достаточно опытная, чтобы понять, что все это обсуждение ни к чему, — ответила я.

— Я слышала, что «Черный боров» — это наиболее респектабельная гостиница, — вставила Арабелла.

— Я могу подтвердить это, — сказал Карл. — Я провел там ночь по пути сюда.

— Значит, ты должна остановиться в «Черном борове», — заключила Присцилла.

— А почему она так странно называется? — спросила Дамарис.

— Хозяева держат такого борова, чтобы спускать на тех путешественников, которые придутся им не по душе, — изрек дед.