Тихий океан… лишь называется тихим - Александр Дёмышев

– Теперь, товарищи, прошу прощения, но, с вашего разрешения, у меня к Варе разговор конфиденциальный имеется.

Сквозь показное преувеличенно-недовольное бурчание офицеров, провёл майор-медик девушку к выходу.

– Вы только далече-то не ходите. За «языками» не только наши разведчики ползать умеют. Диверсанты лютуют, – напутствовали их.

Весна ещё лишь робко пыталась заявить о своих правах, поэтому к ночи вновь подморозило. Комья грязи затвердели, и пара смогла пройти к опушке леса, не испачкав в темноте обувь. В лесу лежал снег, чёрные деревья тянули ввысь лапы. Майор развернулся к Варе:

– Ну что, товарищ ефрейтор, поразмышляла над моим предложением?

– Нет, – честно ответила Варя. – Даже и не думала.

– Как же так? – майор, тяжело дыша, придвинулся вплотную. – Надо подумать. Прямо сейчас.

Варя, шагнув назад, споткнулась. Майор поддержал её, крепко взяв за плечи, и уже не отпускал.

– Товарищ майор!

– Гиль, просто Гиль.

– Пустите!

– Только если согласишься.

Варя вновь дёрнулась. Но майор, вцепившись намертво, придвинулся ближе. Варя ощутила его горячее дыхание и увидела волоски, торчащие из носа.

– Нет! Не соглашусь!

– Что ж ты? Как же? Я для тебя хорошее местечко припас. С начальством договорился; знаешь, какие у меня связи? Будешь как сыр в масле… – он говорил быстро-быстро, руки пошли по спине девушки вниз, губы коснулись её щеки. Варя пыталась вырваться.

– Пусти! А ну, пусти, кому говорят! У меня жених есть!

– Ты ж умная девушка. И красивая. Думаешь, тебе вечно везти будет? Тебя ж здесь в любую минуту убить могут. Смерть не красит, поверь мне, – его губы больно впились в Варин рот.

Тут девушка, наконец, высвободив левую руку, что есть мочи врезала по майорской физиономии. От неожиданной оплеухи его хватка ослабла. Варя вырвалась, отскочила. Гиль Давидович стоял сам не свой, щека горела. Ошарашенно глядел он то на Варино лицо, которое только что целовал, то на руку, так больно его ударившую.

– Вы с ума сошли! Нельзя так! – наконец сказала она.

– Ну, ладно, хватит, успокойся, всё позади…

Бросив гневный взгляд, девушка убежала. А майор направился в свой госпиталь. Он всё потирал щёку, повторяя тихонько:

– Ты всё равно будешь моей, только моей. Никому не достанешься. Не отдам тебя…

Варя вернулась с опушки, её трясло. В землянку она не пошла. Села чуть в сторонке на пустой деревянный ящик из-под патронов. Чуть поодаль в темноте маячил силуэт часового. Из землянки доносилось негромкое пение. Офицеры хором заунывно тянули:

…Радостно мне, я спокоен в смертельном бою,

Знаю, встретишь с любовью меня, что б со мной ни случилось…

«Что, если пожаловаться на этого негодяя?» – злилась Варя. – «Как его накажут?»

…Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в степи

Вот и теперь надо мною она кружится…

Мимо проходил патруль. Знакомый старлей бросил на ходу:

– Чего скучаешь тут, Варя?

– Воздухом дышу, – невразумительно ответила она.

Патруль скрылся в ночи, девушка постепенно пришла в себя. Теперь она дрожала, но уже не от гнева, а лишь от холода. Подумывала вернуться в тёплую землянку, как вдруг что-то неожиданно упало ей на плечи. Варя испуганно встрепенулась, но рядом с ней плюхнулся Заровнядный в одной гимнастёрке (его бушлат уже согревал девушку). Лейтенант, широко улыбаясь Варе, тихонько подпел нестройному хору:

– И поэтому, знаю, со мной ничего не случится!

– Красивая песня, – улыбнулась в ответ Варя.

– И фильм хороший! «Два бойца», смотрела?

– Да, очень…

Лейтенант обнял Варю, та потеряла голову – и вскоре обнаружила, что целуется с Заровнядным. Ворох разных мыслей тут же накрыл её, но все мысли она сразу же прогнала. Ей было так хорошо, как никогда прежде, а любая мысль могла всё испортить.

Он повёл её на ту же опушку, но на сей раз было всё по-другому. Варя не могла толком соображать. Целуясь и обнимая лейтенанта, лишь шептала:

– Женя, Женечка, ну, одень бушлат, замёрзнешь ведь.

– Я горячий, не замёрзну, – шептал распалённый разведчик.

Он прижал её крепко; так, что в груди заныло. Затем резко развернул Варю и, заставив привалиться на поломанный ствол, начал задирать юбку. В этот самый неподходящий момент чуть в стороне от них хрустнул сучок. Любовники остановились, прислушиваясь, тяжело дыша, но тишина ничем не нарушалась. Они продолжили. Варе очень некстати казалось, что за ними кто-то наблюдает из темноты. Горя страстью, она гнала прочь эти нелепые мысли… Вскоре она забыла обо всём на свете.

Слёзы ненависти текли по щекам. Гиль Давидович плакал беззвучно, стараясь не выдать себя; лишь однажды сучок под ногой хрустнул…

Так влюбилась Варя в разведчика Женьку. Лейтенант Заровнядный хоть и слыл бойцом лихим, бесшабашным, но чувства к девушке испытывал настоящие. Втюрился, как мальчишка, хоть виду старался и не показывать. Стали встречаться каждый вечер. Называл он её теперь ласково – Варюшка, она его – Женечка. Гуляли, по углам не прячась, отношений не скрывали. И были те вечера самыми счастливыми в Вариной жизни – последняя неделя перед большим наступлением. А в понедельник началось!

Полк вместе со всей дивизией ринулся вперёд, но вскоре увяз в болотах. Кровопролитные бои выматывали до предела. Фрицы дрались ожесточённо, как звери. А подкреплений наши не присылали. Задача полка – взять железнодорожный узел – становилась всё призрачней. Конечно, не ведали тогда Варины сослуживцы, что наступление целой дивизии – лишь отвлекающий манёвр, призванный оттянуть неприятельские силы от направления главного удара. Вся их дивизия была лишь пешкой на большой шахматной доске. Пешкой, которой жертвуют.

Через пару дней жесточайших боёв, в ходе которых от станции остались лишь груды дымящегося кирпича да тонны раскуроченных рельсов, немцы перегруппировались, подтянули резервы и вдарили так, что дивизия зашаталась. Теперь уже наши оборонялись, и оборона эта трещала по швам. Солдаты, прижатые в окопах вражеским шквальным огнём, не понимали: «Как же так?! Не 41-й на дворе, везде наши фрица гонят! А тут…»

Варя рыскала по пылающим окопам меж прокопчённых обороняющихся бойцов, постоянно ища среди хаоса взрывов и канонад новые позиции для выстрелов. Само собой, её боевая норма – один выстрел в день – осталась в прошлом. С рассвета охотилась девушка-снайпер на немецких офицеров, отдающих приказы; а ещё на тех солдат кто посмелей, кто первым встаёт в атаку, первым бежит к нашим окопам. Эти первые – наиболее опасны, ведут за собой остальных, и уничтожать их так и нужно – в первую очередь. Варя эту науку усвоила твёрдо. А ещё она знала: несколько правильно расставленных снайперов, выбивая командиров и наиболее активных бойцов, способны остановить наступление целого батальона.