Власти твоей нет надо мной - Александра Питкевич

Так что я, приготовив сухую ткань, принялась за окна. В первый момент они показались мне непросто грязными, а покрытыми каким-то маслом! Тряпка скользила, вода скатывалась куда быстрее обычного, а само стекло переливалось искрами.

С недоумением посмотрев на это форменное безобразие, я в очередной раз сполоснула тряпку, закатала получше рукава, чтобы не сползали, и, вытянув из камина щипцами уголек, затушила его в воде.

Когда вода перестала шипеть и дымиться, раскрошила уголек в тряпке, с еще большим воодушевлением принявшись  за стекло. Вот теперь дело пошло бодрее. Странный, мутно-блестящий слой удалось снять почти сразу, стоило чуть надавить и потереть нужное место.

Несмотря на то что воду пришлось поменять раз пять, чтобы помыть всего-то два окна, я осталась довольна, рассматривая, как вечерние солнечные лучи ровно, не искажаясь, падают на ковер.

– Вот и замечательно,– довольно потирая руки, чувствуя, как неприятно коже от долгого нахождения в воде, я оглядела комнату еще раз. Пусть сделать удалось и не очень много, но помещение тут же преобразилось. Осталось разобраться, как  тут со стиркой, но это стоило оставить на завтра. Мне же надо чем-то себя занимать ближайшие полгода.

От неприятной мысли что-то кольнуло в груди.

Скривившись, так и оставив окна распахнутыми, чтобы впустить хоть немного чистого воздуха  и избавиться от запаха паленой листвы, я вышла из комнаты.

В коридоре неожиданно царил полумрак. Как-то, отвлеченная работой,  я и не обратила внимания на то, что время близится к вечеру. Тени в углах стали густыми и размытыми, так что уже не удавалось рассмотреть, охапка там листвы, или кто-то прячется в темноте.

Проходя в сторону уборной, я едва не выронила свое ведро, полное грязной воды, испугавшись собственного нечеткого отражения в одном из мутных зеркал.

Едва не подпрыгнув, я так и стояла у стены, прижав одну ладонь к бешено колотящемуся сердцу, как вдруг со всех сторон стали вспыхивать огни. Неяркие, теплые, они загорались по цепочке, высвечивая на цепях под потолком необычные фонари. Круглые, овальные, в форме тыкв или больших груш со множеством маленьких дырочек, фонарики появлялись там, где, я могла ручаться, их  раньше не было.

Поставив ведро к стене, я бросилась в сторону лестницы, и едва не задохнулась от восторга. Все пространство холла освещали сотни больших и маленьких, висящих по одному или группками, фонарей. Разные, непохожие друг на друга, они смотрелись так гармонично, что невозможно было отвести глаз от этого невероятного великолепия и волшебства.

Маленькие огоньки прятались в гроздьях белых цветов, что свисали с перил, терялись в высоте купола. Другие, как цепочка из светлячков, бежали вдоль оконных рам, приумножаясь в стекле.

Это все, вместе с налетевшим порывом ветра, подкинувшим сотни белых лепестков в воздух, делало поместье совсем другим. Волшебным.

Нимед Королева нервничала.

Ее темно-синее, до черноты, платье, усыпанное бриллиантами, подрагивало в свете огней, отчего блики скакали по стенам, вызывая резь в глазах.

Эдлиназара вышагивала по кабинету, как можно дальше оттягивая выход в тронный зал. И пусть сегодня гостей планировалось куда меньше, чем в сам Самайн, за дверьми гудели и смеялись, нервируя нашу госпожу еще больше.

– Эдда, сядь. Надоедаешь,– немного лениво попросил Кетудриавиль, откидывая белую прядь с лица.

Несмотря на многие годы знакомства, я каждый раз удивлялся тому пренебрежению, которое себе иногда позволял друг.

– Если ты не забыл, кузен, я все еще твоя королева. И буду ей ближайшие лет пятьсот,– сердито, остановившись под одним из фонарей, заявила Эдлиназара, выставив в строну своего Мастера Равновесий тонкий изящный палец с длинными и острыми когтями.

– Разве можно об этом забыть, Эдда,– Кет поднял руки над головой, растопырив пальцы и изображая нечто несуразное.– На твоей голове корона!

– Это смешно? – мне показалось, что Эдлина сейчас сорвет венец с таких же белых волос, как и у кузена, и просто запустит его в голову Кетудриавиля.

– Смотря как посмотреть, ваше величество. Ратаан ДаВизу твой муж уже сколько? Десять лет? А кроме унылого поцелуя в щеку еще ничего не получил. Да, – Кетудриавиль поднялся из-за стола, раскладывая бумаги стопками и проводя над ними рукой, отчего документы исчезали, подчиняясь ему одному доступной магии,– как для мужчины, для меня это просто смешно.

Я перевел взгляд на королеву, сдерживая эмоции и стараясь максимально долго не встревать в этот диалог. Даже если был согласен с другом.

– Я до сих пор не могу понять, с какой такой радости рогатый князь согласился дать тебе такую отсрочку.

– И что тебе непонятно? – королева резко отвернулась, отчего из прически выбилось несколько локонов. От силы эмоций на мгновение проступили золотистые крылья монаршей особы.– Мне нужно было время после смерти матери, чтобы принять корону  и титул. Ты прекрасно знаешь, насколько Двор бывает капризен к переменам.

– Знаю,– Кетудриавиль оперся ладонями о стол, впившись сердитым взглядом в узкую спину венценосной кузины,– но никак не могу понять, как может помешать правлению то, что рогатый все же окажется между твоих ног.

Вот тут даже я не выдержал прямоты блондина, пытаясь за кашлем скрыть неловкость. Ша не были лицемерами или брюзгами, отдавая должное уважение и плотским утехам, но в устах Кета, да еще в сторону Эдлиназары, это звучало слишком смело.

Будучи согласной со мной, наша довольно юная королева медленно повернулась к своему самому верному помощнику, опасно сощурив глаза.  Я пропустил тот момент, когда сверкнула искра. Магия правителей оказалась намного быстрее того, что Кет мог противопоставить в качестве защиты.

Яркая вспышка, громкий треск, и перед нами стоит слегка подкопченный, взъерошенный Кетудриавиль.

Закашлявшись, выплюнув несколько клуб темного дыма, Ша начал весьма демонстративно стряхивать с камзола темный налет, отчего тот разлетался по всему кабинету.

– Ты же понимаешь, что могла бы меня этим убить, не будь я из того же рода, моя прекрасная кузина? – Задумчиво уточнил Мастер Равновесий, закончив стряхивать пыль с камзола и одним движением приведя в порядок волосы.

– Какая печаль,– с напускным сожалением произнесла королева, резким движением поправляя подол платья.

– Нет, ну ты это видел? – Кет повернулся ко мне, взывая к справедливости, но я решительно поднял ладони, таким образом беря самоотвод от участия в их семейных дрязгах.

– Не вмешивай меня. Я высказался еще десять лет назад.

– Нечестно это, Нимед,– друг стал вдруг серьезным, прекратив дурачится, отчего и у меня, и у королевы по спине волной прошли мурашки.– Если бы рогатый тогда получил все, что ему причитается, у нас было бы куда меньше работы. И проблем тоже. И ни один из вас этого не может отрицать.