Такое запутанное дело. Когда конец близок - Фрэнсис Дункан

– Мы оба стояли возле стола, – ответила Хелен. – Точнее, по обе стороны от него. – Она прикрыла глаза, будто стремясь восстановить картину и оживить в памяти подробности. Фразы вырывались судорожными толчками: – Адриан стоял, наклонившись. Я вцепилась в его руку и мешала ему выпрямиться. Левым локтем он уперся в стол, чтобы удержаться. Наверное, револьвер каким-то образом оказался под нами. Помню, как Адриан дернулся, пытаясь вырваться, и в это мгновение грохнул выстрел.

Это было ужасно. Муж не издал ни звука. Я склонилась, увидела его голову и едва не упала в обморок. Ужасное зрелище настолько поразило меня, что я не могу вспомнить, что делала дальше. По-моему, положила оружие на стол, села в кресло и попыталась осознать, что же произошло.

Наверное, именно тогда я сообразила, как люди воспримут смерть Адриана. Вся исказят, очернят и раздуют до невероятных размеров. Сплетники найдут достойное применение своим длинным языкам. Я испугалась и за себя тоже. В доме никого не было – значит, недоброжелатели могли сказать, что это вовсе не несчастный случай, мол, я намеренно убила мужа…

Хелен опустила голову, на ее лицо упал локон.

– Я уже говорила, инспектор, что не вспомнила о телефоне. На самом же деле я подумала о нем. Но, зная, что мистер Тремейн отдыхает на пляже, решила позвать его в дом до приезда полиции, чтобы он выступил в качестве свидетеля и помог убедить детективов в случайности выстрела. Тогда вопросов возникло бы меньше.

Она снова посмотрела на Пенросса и произнесла с отчаянной мольбой:

– Пожалуйста, инспектор, поверьте! Я рассказала все, как было. На сей раз ничего не утаила.

– И готовы подписать новые показания? – уточнил Пенросс.

Хелен кивнула:

– Да, конечно. Вы имеете полное право относиться ко мне с подозрением, инспектор. Однако других показаний не потребуется.

Пенросс смерил ее пристальным взглядом:

– Хочу кое-что вам продемонстрировать, миссис Картхэллоу.

Она мгновенно насторожилась. Наблюдавший за ней Мордекай Тремейн заметил, что Хелен настроилось на активную защиту.

– Да, инспектор?

– Я осмотрел студию вашего мужа, – сообщил Пенросс и замолчал, ожидая ее реакции.

Заявление не произвело на нее ни малейшего впечатления.

– Адриан здесь много работал, – равнодушно отозвалась Хелен. – Считал, что этот дом вселяет в него вдохновение.

Фраза могла бы показаться ироничной, однако ни в выражении лица, ни в голосе не ощущалось ни тени иронии.

– Вы поднимались в студию в последнее время? – спросил Пенросс.

– После того, как вчера вернулась? – уточнила Хелен и покачала головой. – Нет. Честно говоря, не была нигде, кроме этой комнаты и гостиной.

– Буду чрезвычайно признателен, если вы составите мне компанию.

Она послушно встала, и вновь небольшая процессия направилась вверх по узкой лестнице. По пути Пенросс бросил через плечо:

– Судя по всему, миссис Картхэллоу, супруг работал над вашим портретом!

– Да, – подтвердила Хелен и после паузы добавила: – Нет ничего необычного в том, что художник хочет изобразить жену.

– Естественно, – согласился Пенросс. – В этом ничего необычного нет.

Он двинулся по комнате туда, где стоял мольберт, и быстро повернул его. Хелен только что вошла и сразу оказалась перед холстом. Глаза ее изумленно расширились. Она судорожно вздохнула, подняла руку к губам и срывающимся шепотом спросила:

– Когда… когда это случилось?

– Не знаю, – пожал плечами Пенросс. – А вам известно?

– Нет, – едва слышно пробормотала Хелен. – Нет. – Голос ее звучал слабо; казалось, она сейчас упадет.

Джонатан Бойс машинально вытянул руку, чтобы поддержать ее, однако миссис Картхэллоу устояла на ногах. Пару секунд она молча смотрела на испорченный портрет, а потом проговорила:

– Вероятно, это сделал сам Адриан. До моего возвращения. Не знала, что он так мучительно переживает.

– Вы сказали, что иногда супруг проявлял несдержанность и даже впадал в ярость. Имел ли он привычку уничтожать работы в случае острой неудовлетворенности?

– То есть терял ли самоконтроль до степени разрушения? – Хелен задумалась. – Случалось, но нечасто. Адриан говорил, что рассуждения о художественном темпераменте пусты: если ему не удавалось создать хорошую картину, то исключительно из-за недостатка мастерства.

– Но вы считаете, что это сделал он? – И Пенросс показал на портрет.

– Да, – ответила миссис Картхэллоу. – Хотя, как правило, Адриан вел себя более сдержанно, подобные срывы мне известны. К тому же, – простодушно добавила она, – кто еще мог уничтожить портрет?

Пенросс не ответил на ее вопрос.

– Вот это я и хотел вам показать, – произнес он. – Надеялся, что вы сможете внести ясность. Разумеется, по сравнению с гибелью автора утраченный портрет – лишь мелкая деталь, но хочется, чтобы все получило убедительное объяснение. Ну, а теперь, если не возражаете пройти со мной, мы напечатаем новое заявление, и в случае полного согласия вы поставите свою подпись.

Инспектор вышел из комнаты, и миссис Картхэллоу молча последовала за ним. Мордекай Тремейн проводил их встревоженным взглядом.

Он ни на секунду не сомневался, что, до какой бы степени Адриан Картхэллоу ни разочаровался в портрете, он никогда не испортил бы его столь яростными, вульгарными, оскорбляющими воспитанное на высоких примерах зрение пятнами.

На обращенной к морю террасе дома Тайнингов стояли три шезлонга. На правом Джонатан Бойс задумчиво жевал пустую трубку. На левом Мордекай Тремейн без всякой необходимости выпускал облака табачного дыма и с таким упорством пытался сдержать кашель, что даже покраснел. После долгих страданий он наконец приучил свой желудок ограничиваться пустой трубкой, тем самым избавляя себя от публичного позора. Однако порой мятежная натура заставляла играть роль великого сыщика и обволакивать густым дымом путь к решению проблемы, слишком запутанной, чтобы размышлять о ней в комфортных условиях.

Центральный шезлонг пустовал, производя впечатление значительности момента и напряженного ожидания. Казалось, таким способом самоуверенная мебель провозглашала себя главным персонажем вечера.

И вот на шезлонг упала тень.

– Устраивайтесь поудобнее, Чарлз, – пригласил Джонатан Бойс. – Мордекай каждую минуту вскакивает, чтобы посмотреть, не появились ли вы.

Тремейн опустил трубку – надо сказать, не без тайной благодарности.

– А как насчет вас? – негодующе уточнил он.

Джонатан Бойс улыбнулся.

– Так и быть, – снисходительно промолвил он, – мы оба ждали с огромным нетерпением. Как дела, Чарлз?