Последние Северы - Николай Анатольевич Савин

за советами. Видимо, уже в Никомедии император решил отделаться от Ганниса. Ганнис, конечно, вел довольно роскошную жизнь и охотно брал взятки, но он никому не причинил никакого зла и большому количеству людей оказал многочисленные благодеяния. Это мнение Диона. Он утверждает, что Ганнис преданно служил Гелиогабалу и пользовался расположением Месы и Соэмии. Первая благоволила ему, потому что он был ею воспитан, а вторая – потому, что была его любовницей. Сначала Гелиогабал даже хотел заключить с ним брачный договор и провозгласить его Цезарем. Опять же, Дион пишет, что Ганнис был казнён потому, что побуждал Гелиогабала жить скромно и благоразумно. Если Дион точен, то это надо понимать так, что Ганнис пытался объяснить Гелиогабалу неправильность его поведения, пусть даже он следовал неким религиозным обрядам. То же самое, что делала и Меса, а возможно, и Соэмия. Только матери и бабке мальчуган-император простил их «нравоучения», а Ганнису нет. Это, кстати, характерно. 14-летний император всего за полгода власти дозрел до убийства своего первого и лучшего союзника, и любовника матери. Причём, личного убийства. Дион пишет, что «именно Авит (Гелиогабал) оказался первым, кто нанес ему смертельный удар, ибо никто из солдат не осмелился начать кровопролитие» [Дион Кассий. Римская история 79, 7].

Из контекста сообщения Диона становится ясно, что Гелиогабал устроил на Ганниса целую засаду. Для этого он привлёк группу гвардейцев, которым поручил напасть на Ганниса, однако они, почему-то, не осмеливались это сделать. Тогда юный император сам нанёс Ганнису первый удар. Жестокость убийства тоже характерна для религиозного фанатика, ведь он знал Ганниса с детства и дружил с ним, да и об отношениях матери тоже знал. Ясно, что после такого, Гелиогабал полностью вышел из-под контроля кого-либо. Хотя отношения Гелиогабала с матерью и бабкой сложились хорошие, а их влияние и поддержка были сильными в начале правления. Они стали первыми женщинами, допущенными в Сенат и получившими титулы сенаторов: Соэмия получила титул Clarissima, а Меса – более нетрадиционное Mater Castrorum et Senatus («Мать лагерей и Сената»). Они влияли на юного императора, а их изображения часто появлялись на монетах и документах того времени – уникальная честь для римской женщины. Это уважительное отношение объясняется тем, что Гелиогабал понимал свою некомпетентность в делах управления, к тому же, ему было просто лень ими заниматься, вот он и переложил это на мать и бабку.

Дион Кассий утверждает, что тогда «в других местах было много других» мятежников. Одним из них мог быть «префект», возглавивший неудавшееся восстание, о котором упоминается в египетском папирусе. Всю вторую половину 218 года Восток трясло. Но в этих восстаниях есть что-то странное. Можно предположить, что вооруженное восстание имело бы больше шансов на успех, если бы его возглавил высокопоставленный военный деятель, командующий войсками где-то вдали от императора. Но все эти восстания происходили на Востоке, недалеко от Никомедии и организовывались людьми вовсе не первого ранга. Такое впечатление, что молодой император не произвёл должного впечатления на римское общество Востока, зато породил презрение и надежды на возможность его лёгкого свержения. Сайдботтом задаёт вопросы: неужели отношение к новому императору уже породило презрение? Может быть, наблюдая за Гелиогабалом, эти люди думали, что из них получился бы лучший император? Действительно ли они верили, что Гелиогабал был плохим правителем? И отвечает: конечно, они были правы [Harry Sidebottom: The Mad Emperor. Heliogabalus and the Decadence of Rome. Oneworld, London 2022. S.158].

Мы не слышим ни о каких военных действиях против этих узурпаторов. Все они были быстро схвачены и казнены. О более поздних периодах правления ничего не известно, но власть Гелиогабала выдержала эти восстания.

Приближался новый год и Гелиогабал вновь назначил себя консулом. Неизвестно, чья это была инициатива – его самого или бабки. Для укрепления власти это было необходимо, значит, скорее всего, это была инициатива Месы. Вторым ординарным консулом стал пожилой сенатор КвинтТиней Сакердот. Это был выходец из этрусской сенаторской семьи, его отец и братья были консулами. Ещё в 192 году Сакердот занимал должность консула-суффекта. В 198/199 году он был проконсулом провинции Вифиния и Понт. Позднее Сакердот находился на посту проконсула Азии (в 209/210 или 210/211 году). А ещё, с 70-х годов II века Сакердот входил в состав жреческой коллегии палатинских салиев. Это очень высокий жреческий ранг, говорящий о том, что человек был представителем самой верхушки римского общества. Собственно, прозвище «Сакердот» и переводится как «жрец». Поскольку Сакердот был уже пожилым человеком, его назначение явно обеспечила хорошо его знавшая Юлия Меса.

Весной 219 года Гелиогабал направился в Италию через Фракию, обе Мёзии и обе Паннонии. По дороге к столице Гелиогабал опять показал результат воспитания в духе восточного деспотизма: не ожидая сенатского решения, он принял титул «Пий Счастливый, Проконсул с трибунской властью» («Pius Felix Proconsul tribunicia potestate»).

Очевидно, уже проезжая балканскими провинциями, Гелиогабал (читай Меса) продолжил «чистку» аппарата. Так, из Рима в ставку императора был вызван уже смещённый легат Каппадокии Марк Мунаций Сулла Цериалис. Он проявлял какое-то излишнее любопытство, может быть пытался разузнать обстоятельства рождения Гелиогабала. Вызванный ко двору, Сулла, видимо, чувствовал неладное, поэтому по пути встретился с Германской вексилляцией, возвращавшейся домой, видимо, раньше и отдельно от других вексилляций. Вероятно, Цериалис хотел заручиться поддержкой европейских воинов, однако у него ничего не получилось. Воины были ещё не готовы и считали, что им не нужно вмешиваться в разборки верхов. А может, пример кассации легиона III Gallica остановил воинов. Тем более, что во главе вексилляции в Германию должен был ехать надёжный сторонник Гелиогабала Элий Поллион. Не исключено, что он и арестовал Суллу. Цериалис был вынужден прибыть к императору, где был немедленно казнён.

Ещё был казнён бывший фракийский наместник Клавдий Аттал Патеркулиан. Когда-то он поддержал Нигера против Септимия Севера, за что был исключён Севером из сената, но, почему-то, не казнён. Каракалла же восстановил Аттала в звании сенатора и вернул ему возможность продолжить карьеру. В данный момент он был проконсулом Кипра, полученным по жребию. Так вот, во время проезда по Фракии, новый префект претория Комазон вдруг вспомнил, что именно Аттал когда-то отправил его на триеры. И теперь Комазон потребовал казнить Аттала за эту старую обиду. Просьбу друга юный Гелиогабал уважил. На Кипр были посланы фрументарии, казнившие проконсула. Правда, существует обстоятельство, несколько углубляющее подоплёку этого дела. Оно состоит в том, что в 217 году на Кипр был отправлен дед Гелиогабала и муж Юлии Месы Гай Юлий Авит Алексиан в качестве советника проконсула. Считается, что он