Мертвое ущелье - Александр Тамоников

Так думал временный начальник поста, не допуская мысли о том, что где-то может ошибаться. И о том, что сам балансирует между жизнью и смертью. Бандитам опасные свидетели не нужны. Их кормят до поры до времени, но как только надобность в них отпадет, то в большинстве случаев таких, как Жаров и Индюков, просто убирают.

Вот об этом совершенно не думал Жаров, находясь в иллюзии полной своей безопасности и купаясь в грязных мечтах о господстве над другими.

Приведя себя в порядок, старший лейтенант придирчиво осмотрел помещение. Осмотром остался доволен. Валентина выполнила все, что от нее требовалось. Все же женщиной она была аккуратной! Жаров оделся, присел рядом с Губочкиной. Часы показывали 7–55.

Вошел Мансуров:

— Разрешите, товарищ старший лейтенант?

Жаров разрешил:

— Входи, сержант!

— Утренний доклад, командир!

— Слушаю!

— На блокпосту за истекшие сутки происшествий не случилось, личный состав занимается согласно расписанию!

— Все?

— Так точно!

— Свободен. Далеко не уходи, после сеанса связи обойдем позиции отделений, посмотрим, как на деле личный состав занимается.

Сержант-контрактник козырнул:

— Есть, товарищ старший лейтенант!

И вышел из блиндажа.

Ровно в 8–00 Губочкина вызвала оперативного дежурного батальона спецназа:

— Равнина! Я — Затвор-21! Прошу ответить!

Батальон ответил. Но почему-то голосом заместителя командира по воспитательной работе:

— Я — Равнина, слышу вас хорошо!

Губочкина удивленно взглянула на взводного, прошептав:

— Индюков? С чего бы это?

Старший лейтенант, ожидая выход на связь именно замполита, а не оперативного дежурного, пожал плечами:

— А черт его знает!

Ответил в микрофон, переданный ему связисткой:

— Я — Затвор-21. Докладываю обстановку по объекту на 8–00 22 числа. У нас все спокойно. Пост несет службу в режиме постоянной боевой готовности. Происшествий и случаев проникновения в зону ответственности подразделения не зафиксировано. Как поняли меня, Равнина?

— Понял вас, Затвор-21! Продолжайте несение службы. Напоминаю, особое внимание за контролем над зоной ответственности объекта уделять в темное время суток!

— Принял, Равнина!

— Конец связи!

— Конец!

Старший лейтенант улыбнулся связистке:

— Ну вот и отстрелялись на сегодня!

Валентина спросила:

— Почему все-таки сегодня на связь вышел замполит?

Жаров, поднявшись, потрепал подчиненную любовницу за щеку:

— А вот об этом ты, дорогая, как вернешься в батальон, сама у Индюкова спросишь. А сейчас слушай эфир. Я на обходе поста! Пока, любовь моя ненаглядная!

И не дожидаясь ответной реплики Губочкиной, старший лейтенант покинул блиндаж, где в траншее у ближайшей стрелковой ячейки первого отделения его ждал сержант Мансуров.

Контрактник фамильярно обратился к офицеру:

— Что, Игорек! Не высосала из тебя еще все соки наша Валюша?

Тон сержанта, а больше его кривая ухмылка пришлась не по душе оборотню:

— Тебе какое до этого дело, а? Может, сам глаз положил на связистку?

— Нет, лейтенант. Шлюхи типа Губочкиной меня не интересуют. Хотя, если быть откровенным, то парочку раз…

Старший лейтенант оборвал сержанта:

— Забудь об этом!

Мансуров удивился:

— Это еще почему? Или связистка твоя собственность?

Жаров сощурил глаза:

— Не нравится мне этот разговор, Мансур! Пока мы здесь, баба будет моей! А в части, если желаешь, попробуй подвалить к ней на пару палок. Но сомневаюсь, что она пойдет с тобой! И закончили этот базар. Нам надо проход каравана готовить.

Мансур зевнул:

— Закончим, так закончим, а обеспечение акции с моей стороны готово. В ночь на пост в БМП отправлю Гошу, сам займу позицию на огневом рубеже. Сектор же Катаванского ущелья на тебе.

— Это я помню. Во сколько Мулат должен сбросить сигнал, подтверждающий акцию?

— В 16–00!

— Ты говорил с Расулом?

— Конечно. Пока ты поутру на связистке оттягивался.

— Мансур! Не раздражай меня. Что сказал Расул?

Сержант пожал плечами:

— То, что и обычно. Его люди будут встречать караван Мулата сразу за поворотом Шунинского ущелья, где кончается граница зоны ответственности блокпоста.

— Он был спокоен?

— Абсолютно.

— Хорошо. Пройдись по рубежам первого и второго отделений, я проверю людей на высоте.

— Как скажешь, командир.

— Я уже сказал.

— А я уже ушел. До встречи, Игорек!

— Давай!

Жаров прошел до узкой траншеи, аппендиксом отходящей от основной оборонительной линии, вышел на тропу, ведущую на рубеж третьего отделения.

Проводив офицера взглядом, Мансуров, выкурив сигарету, зашел в блиндаж командного пункта. Увидев его, Валентина немного смутилась:

— Ты, Оман?

— Я, дорогая, я!

— Чего пришел?

— Не догадываешься?

— Ты о связи с Жаровым?

— Угадала! Что ж ты, стерва, с первой ночи под офицеришку подстелилась?

— Что мне оставалось делать? Отказать ему? И почему я должна была отказывать Жарову? То, что я переспала с тобой в батальоне, ни о чем не говорит. У тебя жена, красавица Роза, дом семья. Мне, извини, тоже хочется жить по-человечески!

Мансур усмехнулся:

— Это с этим пацаном?

— А почему бы и нет?

— Не смеши ее, она и так смешная!

Валентина поднялась:

— Так, Оман, ты чего пришел?

Сержант ожег связистку взглядом своих черных, колючих и безжалостных глаз:

— У нас с тобой двадцать минут, пока Жаров будет по позициям шариться. Этого хватит, чтобы и я получил удовольствие, и ты узнала, что такое настоящий мужчина. Сняла штаны с трусами и в кровать! Быстро!

Губочкина попыталась возмутиться:

— Да как ты смеешь?

Хлесткая пощечина чуть не повалила ее на пол.

Мансур, расстегивая брюки, повторил:

— Я сказал, в позу! Иначе… но до этого лучше не доводи меня.