Мертвое ущелье - Александр Тамоников

Губочкина внимательно посмотрела ему в глаза:

— Заинтриговал ты меня, дальше некуда! Я подумаю, Игорь, и в обед ты получишь ответ.

— Не сделай ошибки, дорогая.

— Постараюсь.

— Постарайся!

Старший лейтенант поднес ко рту портативную рацию:

— Мансур?

— Я, командир!

— Что с обедом?

— Порядок. По распорядку.

— Добро! Теперь следуй в капонир позиции «АГС-30», убери оттуда солдат и жди меня там.

— Что-нибудь случилось?

— Ничего серьезного, сержант. Просто тема для личной беседы образовалась.

— Вот как? Хорошо. Жду в капонире.

— Отбой!

Отключив рацию, Жаров направился к выходу из блиндажа. У тамбура остановился, бросил через плечо связистке:

— Не забудь стол накрыть вовремя. Да спирт разбавь. Я сегодня выпью. Тем более, что будет повод. В любом случае!

Не дожидаясь ответа, Жаров вышел в траншею. Возле станкового гранатомета уже находился Мансуров. Увидев командира взвода, он с присущей ему ухмылкой первым задал вопрос:

— Что случилось, Игорь?

Жаров подошел к нему вплотную:

— Спрашиваешь, что случилось? Дурочка решил из себя строить?

Взгляд Мансура посуровел:

— В чем дело, Жаров?

Старший лейтенант повысил голос:

— В твоем паскудстве, сержант!

— Что?

— Ничего! Ты какого черта суешься в мои личные дела? К Губочкиной специально нырнул, чтобы мне подлянку подкинуть?

— Да с чего ты взял, что я трахал твою Валентину?

Жаров хотел врезать по этой лживой физиономии, но сдержался, взяв себя в руки:

— Короче так, сержант. Либо ты сейчас же клянешься мне в том, что никогда не доставишь мне хлопот даже в мелочи, а будешь служить верой и правдой нашему общему делу, что подразумевает твое полнейшее подчинение мне, о чем, кстати было оговорено на встрече с Расулом в свое время, либо я связываюсь с чеченом и предупреждаю его о том, что проход для каравана будет заблокирован. Ущелье закроется до тех пор, пока между нами не будут сняты возникшие противоречия. Причем вину за срыв акции я возложу на тебя, да оно так и есть на самом деле. Слишком много ты взял на себя, сержант!

Мансур выслушал Жарова:

— Все сказал? Теперь выслушай меня! Если ты сорвешь проход каравана, то ответишь за это в полной мере. Значит, собственной шкурой! Так что особо не понтуйся и в позу не вставай! Тебя купили. И теперь ты должен отрабатывать получаемые деньги. А то, что я трахнул гарнизонную шлюху, так это мое и ее дело. Я твою ценную Валентину не насиловал. Сама дала. Так что не хера мне выставлять претензии. Эта сучка в нашем деле ни при чем. А с Расулом хочешь связаться? Свяжись! Только потом я тебе не завидую!

Сержант рассчитывал, что сумел отбить натиск взводного и припугнуть его, но не тут-то было. Старший лейтенант пошел ва-банк:

— Ты, Мансур, о себе лучше подумай! С Расулом я свяжусь и объясню ситуацию. Посмотрим на его реакцию! Пусть он решит, как можно работать с человеком, который своими выходками ставит под угрозу проведение важной акции. Я не могу доверять тому, кто ведет за моей спиной двойную игру, даже если эта игра касается обычной шлюхи. Нельзя доверять тому, кто собственные амбиции ставит выше дела. А ты поступаешь именно так! Расул, а тем более Мулат люди не глупые, они разберутся, кто в действительности виноват в срыве акции, и кто будет платить свое шкурой — еще большой вопрос! Таких, как ты, можно внедрить в армию сотнями, это не проблема, а вот заполучить в союзники кадровых офицеров — совсем другое дело! Так что решай, Мансур, либо я сейчас же выхожу на связь с Расулом, либо ты клянешься мне в полном подчинении.

Мансур готов был разорвать этого сопляка в погонах старшего лейтенанта, но в одном тот был прав. Завербованные офицеры Российской армии ценились гораздо выше каких-то там наемных контрактников, несмотря ни на какие родственные связи. И если Расулу с Мулатом придется выбирать между ним, Мансуром, и Жаровым, да еще в придачу с замполитом батальона, то главари бандформирований однозначно пожертвуют сержантом! Так что придется идти на поводу этого пацаненка. Сержант подтянулся:

— Хоп, командир! Признаю, что был не прав. Допустил непростительную ошибку, грубо вмешавшись в твои личные дела. Клянусь Аллахом, в дальнейшем подобных вещей не допускать, а выполнять твои указания беспрекословно и в установленном порядке! Этого достаточно?

— Достаточно. Но учти…

— Игорь! Я же дал клятву! Не надо ни о чем меня больше предупреждать!

— Хорошо, закроем тему, будем считать, что ничего не произошло. Сейчас иди на кухню, проконтролируй прием пищи личным составом, а в 15–30 встречаемся здесь же. Снимаем сигнал, подтверждающий ночной проход каравана Мулата.

Сержант кивнул:

— Понял. Разреши удалиться?

— Давай! И не обижайся, Оман. Иначе поступить я не мог.

Мансур улыбнулся:

— Да ладно. А вообще ты молодец. Не ожидал. В жизни так и надо. Выживает сильный, слабых давят. Я думал, ты слабый, ошибся! И можешь не поверить, но рад этому. А насчет обиды даже базара быть не может. Никаких обид.

— Хорошо. Работай.

Сержант последовал к полевой кухне, старший лейтенант вернулся в блиндаж.

Валентина уже накрыла стол.

Посередине стояла фляжка со спиртом и банка с водой. Губочкина разбавила спиртное в пластиковой бутылке. Жаров спросил:

— Приняла решение?

Женщина ответила:

— Да!

— Слушаю.

— Я решила, Игорек, подчиниться тебе. Но если ты не сдержишь своего слова о вознаграждении, договор будет расторгнут. Согласен?

— Вполне. За это и выпьем.

— Я не пью спирт!

— Извини, но «Мартини» я тебя угостить не могу, так что придется выпить то, что есть!

Старший лейтенант разлил крепкий напиток по кружкам. Себе граммов 200, любовнице и подельнице с этого мгновения наполовину меньше.

Поднял кружку:

— За наше взаимовыгодное и очень приятное, по крайней мере для меня, сотрудничество!

Валентине пришлось подчиниться.

Она с трудом проглотила разбавленный спирт, тут же закусив соленым помидором.

После обеда почувствовала себя плохо. Ее тошнило. Не привыкла к крепким напиткам. Попросила разрешения прилечь. Старший лейтенант спросил:

— А как же связь?

— Так я же буду рядом.

— Хорошо. Полежи, поспи. Но так, чтобы сеанс связи не пропустить. Впрочем, сейчас в части вряд ли кто вспомнит о нас. Ложись. А я пройдусь, не буду тебе мешать.