Надувные прелести - Фаина Раевская

Клавдия приостановила русалочью плескотню, глянула на меня раскосыми глазами, нахмурилась и уточнила:

— До того или после?

Ладно, проехали! Думаю, сейчас Клавка не в состоянии заниматься решением логических задачек. Кое-как реанимировав болезную, я отконвоировала ее на диван, где она тут же блаженно засопела. Мне ничего другого не оставалось, кроме как приступить к ликвидации последствий стихийного бедствия.

Сон пьяного человека, как известно, глубокий, но недолгий. Во всяком случае, это утверждение оказалось верным на сто процентов по отношению к моей непутевой сестрице. Два часа спустя она материализовалась на кухне, где я в одиночестве пила чай.

— Привет, Афоня! — Голос Клавдии звучал хрипло, и в нем чувствовалось невыносимое страдание. — Что это было?..

В ответ я презрительно повела бровью и не без ехидства напомнила:

— Тебя сегодня приняли в братство.

— Да-а?! В какое?

— В братство товарищей.

— Иди ты! — не поверила Клавка. — А каких товарищей, не знаешь?

— Боевых, конечно.

— Вот это да! Ты посмотри, куда меня занесло!

Господи, как же болит голова, и пить хочется... Сделай мне чайку, пожалуйста, Афонь.

Саркастически хмыкнув, я исполнила просьбу похмельной больной, присовокупив к чашке чая стакан с растворенным аспирином. Дождавшись, когда лекарство начнет действовать, я приступила к выяснению отношений.

— Насколько я понимаю, ко всем порокам, коими ты, несомненно, обладаешь, ты решила добавить еще один — хронический алкоголизм.

— М-м-м...

— Не перебивай! Но этого твоей паразитской натуре показалось мало, и ты решила сбить с пути истинного и моего любимого пупсика. Я первый раз вижу Брусникина в подобном состоянии!

— Это потому, что он впервые оказался в таком состоянии.

— Ты опять?! — нахмурилась я.

— Молчу, молчу, — уперлась взглядом в пустую чашку Клюквина. Однако пара нахальных чертей, замеченных мною в ее глазах, позволили понять, что я напрасно сотрясаю воздух. После этого выступать с нравоучениями мне как-то сразу расхотелось. Я увяла, а потом задала давно волнующий меня вопрос:

— Клавочка, ты хоть что-нибудь помнишь?

— Все, безусловно!

— И?!

— После того как я покинула благословенные стены вашего лицея, путь мой лежал на рынок. Там я затарилась по полной программе. Обратно ехала на такси, потому что с таким количеством пакетов я бы точно заняла полтрамвая. А дома... Хм... Короче

говоря, первые двадцать минут я что-то готовила, а потом... Что-то с памятью моей стало! — виновато развела руки в стороны Клюквина.

— Да, повеселились вы на славу.

— О, я вспомнила! Мы с Колькой бегали за добавкой.

— Колька... Это Брагин, что ли? — напряглась я.

— Ну...

Все понятно! Коля Брагин, дружок Брусникина и тайный Клавкин воздыхатель, заводила еще тот! Он и мумию Тутанхамона уговорит выпить с ним на брудершафт. Был бы Колька один, Димыч устоял бы под натиском друга. Но на беду рядом была Клавка — и итог известен. Тут я обратила внимание, что Клавдия как-то беспокойно ерзает на стуле и виновато вздыхает. Такое поведение всегда означало только одно: сестрица натворила что-то ужасное и теперь боится в этом признаться. Сердце у меня тревожно сжалось.

— Что? — одними губами прошептала я.

— Ты только не волнуйся, Афанасия! Точно сказать не могу, но, кажется, я разболтала про чемоданчик. Во всяком случае, подсознание зафиксировало, как я лезла на антресоли за деньгами, а кто-то меня очень нежно поддерживал за филейные части тела. Колька, наверное... Или Димка... нет, Димка себя блюдет. Может, это был Мишка?

— Мишка? Гризли?

— Зачем гризли? Салтыков Михаил, товарищ твоего Брусникина.

Тихий стон вырвался из самых глубин моей души. Во-первых, доброе слово «товарищ» я уже не могла слышать, а во-вторых... Салтыков — это высшее достижение цивилизации, такими ребятами, как он, наше ФСБ может гордиться изо всех сил. Умный, хитрый, изворотливый, Мишка никогда не терял трезвости рассудка, даже когда бывал в изрядном подпитии. Если Колька и Димка, протрезвев, могут ничего не вспомнить из Клавкиной болтовни, то с Салтыковым этот номер не пройдет. Спрашивать у Клюквиной, как она объяснила дотошному фээсбэшнику наличие у нас на антресолях целого чемодана с баксами, бесполезно — отравленный алкоголем, ее мозг все равно не выдаст нужную информацию. Остается лишь надеяться, что Клавка что-нибудь напутала со своими воспоминаниями. И почему я не утопила ее в ванне?!

Клавдия ненадолго взгрустнула вместе со мной, а потом, неожиданно вспомнив об ответственном задании, бремя которого было возложено на мои плечи, оживилась:

— Ты дискету прочитала? Переписала? Что там?

— Там все плохо, — еще больше опечалилась я. — Настолько плохо, что я даже хотела удавиться...

— Это серьезно, — сдержанно кивнула Клавка без тени иронии в голосе. — И что же тебя остановило?

Я густо покраснела. Не говорить же Клюквиной, что меня остановила банальная ревность?

— Да так... Веревки под рукой не оказалось.

Клава глубоко вздохнула:

— Не повезло. А вообще-то это ты напрасно. Накладывать на себя руки из-за какой-то дискеты... Согласись, глупо!

— Глупо?! — взвилась я. — Глупо, говоришь?! Из-за этой дискеты уже погибли два человека! Может, и больше, только мы, слава богу, об этом ничего не знаем. Кто-то охотится за ней, неужели непонятно? Как думаешь, что будет с нами, если этот кто-то узнает, что дискета попала к нам? А ты говоришь, глупость! Глупостью был мой порыв стащить чертов чемодан из машины.

— Полагаешь, кашемирового дядьку убили вовсе не из-за денег? — задумчиво проговорила Клавдия.

— Почти уверена.

— Угу... Так, может, выбросим дискету, и дело с концом? А если каким-то образом заинтересованные лица выйдут на нас, скажем: мол, ребята, ошибочка вышла! В чемодане ничего, окромя денег, и не было. Поди докажи, что это не так. — Клавке очень не хотелось расставаться с денежками. Наверное, она уже представляла себе интерьер будущего домика в деревне. Что ж, придется ее разочаровать:

— Клава, это не милиция, ОНИ ничего доказывать не будут. Это мы будем ИМ доказывать, что мы — белые и пушистые. И что примечательно, независимо от того, удастся ИХ убедить в этом или нет, итог один: небольшой земельный участок на городском кладбище. Короче, милая моя сестренка, вляпались мы по самые помидоры.

Только сейчас, когда эти слова были произнесены вслух, я осознала весь их страшный смысл. Ясно ведь, в покое нас не оставят. Информация на дискете в прямом смысле слова — убийственная. Охотники, будем пока так их называть, наверняка умные люди — вдруг мы сняли десяток копий с дискеты? На всякий случай, чтобы информация не распространилась, нас убьют. Ничего себе перспективка!