Любовница короля - Роз Медоуз

— Тогда я спокоен, сокровище мое. — Принц крепче прижал ее к себе. — Я так благодарен тебе за твою любовь, Жюли! Она — единственное, что у меня есть в жизни. И кто знает, может быть, в новой стране мы найдем неожиданное счастье…

Однако, несмотря на оптимизм, Эдуарда время от времени одолевали приступы депрессии, вызванные, как он считал, несправедливым к нему отношением. В такие минуты он обычно запирался у себя в кабинете, отдав распоряжение, чтобы его не беспокоили. И вот однажды, в один из таких дней затворничества, осторожный стук в дверь оторвал его от меланхолических мыслей, заставив мысленно выругаться. Разрази их всех гром! Совсем не помнят приказов! Но когда осторожный стук повторился, он в ярости крикнул, разрешая войти.

На пороге показался перепуганный до смерти денщик.

— Сэр… Один джентльмен отказывается уходить и заявляет, что будет ждать, пока вы…

— Его имя, болван! Ты не спросил у него имя?

— Он отказался назвать его, сэр. Сказал, что хочет преподнести сюрприз вашему высочеству. Он… офицер флота его королевского величества…

Радостный порыв, с каким Эдуард выскочил из-за стола, вызвал недоумение у перепуганного денщика. Ворвавшись в библиотеку, Эдуард замер на мгновение, но уже через секунду, когда стоящий у окна невысокий, крепко сложенный человек обернулся, они бросились друг другу навстречу.

— Уильям!

— Эдуард! Бог ты мой! Какой ты стал рослый! Когда мы виделись в последний раз…

— Семь лет назад. — Эдуард протянул Уильяму бокал вина. — Думаю, тебе должно понравиться. У нас тут отличные портвейн и мадера. Давай-ка выпьем за твое здоровье, брат, и за такую радостную встречу.

В голубых, слегка выпуклых глазах Уильяма пробежал озорной огонек.

— И за дам, Эдуард, черт бы их побрал! Как можно не выпить за дам, а, Эдуард?

Они звонко чокнулись, и Уильям пригубил вина с видом знатока.

— Да, вино отличное. Богатый вкус, божественный аромат.

— А я выпью, пожалуй, совсем немножко…

— Что, по-прежнему все такой же паинька? Зря, Эдуард. Женщины и вино — главные радости в жизни. Только, кажется, у нашего паиньки от женщин одни неприятности?

— Так ты знаешь?

— Конечно. И Георг знает, и Фред. Они тебе очень сочувствуют. А я, как истинный почитатель всех дам, даже специально приехал в надежде познакомиться с твоей любовью лично, пока ты не увез ее за океан. А еще я хотел попросить тебя об одном одолжении.

Погруженный в свои мысли, Эдуард, казалось, не замечал подтрунивающего тона брата.

— Ты просто не понимаешь, Уильям. И ты… и Георг… и Фред, и младшие братья — все вы точно так же крутите романы, но за них вас могут лишь мягко пожурить, и серьезных преград на вашем пути нет. Вот ты, например, уже вступил в свои герцогские права. И Фред вступил, когда ему исполнилось двадцать один год. А мне уже двадцать три, и я пока не имею ни герцогства, ни более или менее приличного содержания, подобающего моему рангу.

— Знаю, дорогой брат. Знаю.

— Меня отослали сюда только потому, что я имел смелость без разрешения вернуться домой, чтобы заявить о своих правах… — Голос Эдуарда дрогнул, но он продолжал: — Тебе-то известно, чем кончилась моя затея. А теперь они собрались разлучить меня с женщиной, которую я люблю.

Уильям пристально, не скрывая любопытства, посмотрел ему в глаза:

— Неужели настоящая страсть, Эдуард? Ты должен рассказать поподробней.

— О Жюли? Да она воплощает в себе все, чем должна обладать, в моем понимании, настоящая женщина, — красоту, обаяние, мягкий и веселый нрав. Она дает мне то, чего я никогда не получал в жизни. Она для меня не просто возлюбленная, она для меня как мать…

— Постой, Эдуард, не торопись… Забудь ты про материнские чувства. Любовь между мужчиной и женщиной вещь непростая, никто толком не может определить, что это такое… Вот я, например… Сколько раз думал, будто нашел наконец настоящую любовь, а потом… — Покачав головой, он наклонился вперед и уже другим, заговорщическим тоном продолжил: — Знаешь, Эдуард, скажу тебе по секрету такое, чего еще не обсуждал ни с Георгом, ни с Фредом. Я тоже убежден, что встретил свою настоящую любовь…

— В таком случае я искренне счастлив за тебя, Уильям. И кто эта дама?

— Одна актриса из «Друри-Лейн» [5] …

— Актриса! — В голосе Эдуарда прозвучало разочарование, когда он вспомнил своих знакомых актрис.

— Да, брат, актриса. И напыщенный тон здесь ни к чему. Миссис Дороти Джордан. Я пока не объяснился с нею, но, судя по тому, как тепло она меня приняла, у меня есть основания подозревать, что Дороти ответит мне взаимностью. Пожелай мне удачи, Эдуард.

— Всем сердцем желаю, — отозвался Эдуард, но мысленно усомнился в исходе любовной интрижки брата. Амурные похождения Уильяма были известны всем. — Да, ты, кажется, упоминал о каком-то одолжении?

— Ах да… Один старшина, мистер Роберт Вуд, до недавнего времени числившийся моим личным слугой, горит желанием перебраться в Квебек. — Уильям расхохотался. — Этот бедолага тоже стал мишенью Купидона и теперь рвется переплыть океан, чтобы жениться там на своей пассии. Поскольку он первоклассный моряк и как слуга заслуживает доверия, думаю, он мог бы очень пригодиться тебе в хозяйстве во время путешествия.

Эдуард улыбнулся:

— Полагаю, это мы легко уладим. А теперь пойдем. Ты обязательно должен остаться у нас на ужин и познакомиться с моей возлюбленной Жюли.

Теперь, когда отъезд Эдуарда был неминуем, генерал О'Хара мог не изливаться в восторгах, превознося его отличную работу. Такая блестящая служба не могла не получить должного признания.

В один из приятных майских вечеров по всему Гибралтару носилась, отдаваясь тысячекратным эхом, музыка, гремящая в стенах отеля «Европа». Генерал О'Хара давал прощальный прием в честь отъезда принца Эдуарда. Бальный зал кипел буйством красок. Морские и сухопутные офицеры прихорашивались, оправляя на себе и без того безукоризненную военную форму. Дамы, все как одна в новых платьях, специально купленных для такого случая, пытались перещеголять друг дружку, выставляя напоказ драгоценные украшения… равно как и саму грудь.

Эдуард, как самый почетный гость и виновник торжества, был усажен на розовый шелковый диван, где ему предстояло слушать длинную хвалебную речь, в которой перечислялся весь список его заслуг и добродетелей. Он был рад, что Жюли сидит рядом с ним. На этом он настоял. Эдуард сделал это не в качестве пренебрежительного жеста, а скорее с тем, чтобы подчеркнуть свое уважение к ней. Недовольные же, решил он, могут и вовсе не являться на бал. Впрочем, ни одно приглашение не осталось отвергнутым, и принц понял, что был прав, ибо среди собравшихся не было ни одной женщины, равной его даме сердца по красоте и изысканности манер.