Большая книга ужасов 2015 - Екатерина Неволина

Ника постояла, глядя на город. Вечер только начинался. Поток машин огибал квартал, гудел точно шмелиное гнездо. Гул прорезали тонкие крики детей, резкие сигналы, грохот трамвая, порой даже обрывки фраз – ветер закидывал их наверх, перемешивал в своем болтливом миксере.

Ника устроилась на любимом месте и стала смотреть на закат. Джучи примостился рядом. Она почесывала его между ушей.

– Пока солнце не сядет, никуда не пойдем, да? Будем тут, да?

Здесь она чувствовала себя дома. Спокойно. Безопасно.

За каждым окном – люди, на каждом этаже – люди, в каждой машине – люди, люди, люди. Все торопятся, деловито поглядывают кругом, болтают, сворачивают в магазины, в кафе. Вечная движуха. Наверняка кто-то и умирает. Аварии, инфаркты, несчастные случаи… В конце концов, ну что такого? Ну, видела. Это ж не значит, что теперь везде, на каждом углу… Чего бояться? От кого прятаться? Она же не сумасшедшая, в конце концов.

За спиной громко треснула жесть.

Ника окаменела.

Город будто прыгнул в лицо – и сразу, мгновенной вспышкой, перед глазами мелькнула черная фигура в капюшоне, вывернутая рука со скрюченными пальцами, масляная лужа, которая все быстрее и быстрее ползла к ее кедам… «Не смотри, не оборачивайся!» – отчаянно полыхнуло внутри, и она немедленно обернулась.

Рядом стоял незнакомый парень. Возле вентиляции. В синих джинсах и белой футболке. Ветер трепал его белобрысую челку.

Джучи тоже обернулся, у Ники по спине побежали мурашки.

– Привет, – кивнул незнакомец.

– Ты что, идиот?! Чего уставился? Вали давай! – рявкнула Ника в ответ. От страха, конечно же от страха. Как же она испугалась! Коленки противно подрагивали и подгибались, майка липла к спине.

– А ты со всеми так здороваешься? – удивился тот.

– А что ты крадешься, как… Ты вообще кто? Чего надо? Чего делаешь тут?

– Я тут стою. С девчонкой красивой разговариваю.

Ветер опять забросил челку ему в глаза.

– Тут вообще-то мое место, – угрюмо отчеканила Ника.

– Купила, что ли, внучка олигарха? Частное владение?

– Не твое дело. Может, и купила. Вали!

С каждой собственной хамской репликой Ника раздражалась все сильней. Крыша, если честно, была ничья, сиди кто хочешь…

Нет уж, дудки – это была ее крыша! Ее город, ее ветер, ее рогатые антенны, ее серебряная жестяная чешуя, ее красноватое солнце, ее кошачья луна. Что тут делает этот белобрысый перец? Зачем нарисовался? И… как его прогнать? Ведь не драться же?

А сам этот гад, увы, не торопился проваливать прочь.

Ника попыталась прожечь его взглядом, но попался огнеупорный.

Гад усмехнулся.

Демонстративно, из-под ладони, прищурился на солнце, шагнул ко второму кирпичному дымоходу и непринужденно уселся рядом.

– Эй, эй! – запаниковала Ника. – Ты чего тут… ты сидеть, что ли, тут собрался?

– Могу станцевать, – небрежно отозвался незнакомец. – Но только после нежных и горячих просьб.

И замолчал, принц датский… вольно вытянув ноги в синих потрепанных джинсах. И в кедах. Он был точно в таких же кедах, как она.

Нет, ну что за наглость?!

Кеды, понимаете ли! На ее крыше!

Ника обожала кеды.

Оставалось делать вид, будто она тут абсолютно одна. Через две минуты абсолюта Ника нервно почесала нос, через три – коленку, через пять невыносимо зачесалось все.

Вражеские ноги независимо торчали рядом.

Крыша больше не принадлежала ей.

Ее захватили.

«Может, подойти – и в лобешник ему? А вдруг ответит? А, плевать! Вот прямо сейчас встану и врежу…»

Ей ужасно мешала собственная растянутая выцветшая рубашка. Выбежала-то она в домашней – боевой и потрепанной. И коленка, как назло, торчала наружу из джинсов – поцарапанная, угловатая, никакой в ней загадки, одна бледность. Ника торопливо поджала ноги и осторожно покосилась на захватчика.

– Какие у вас милые дырочки на коленях, – улыбнулся тот. – Зачем вы их прячете? Оставьте.

«Убью! – решила Ника. – Задушу… Или все-таки в лоб?» – она развернулась к врагу.

– Я тебя тут уже давно наблюдаю, – таинственно понижая голос, сообщил белобрысый. – Ты тут все время сидишь с котом на моей крыше. А неделю назад пропала. Вот решил познакомиться на всякий пожарный, вдруг опять пропадешь. Тебя как зовут?

– Это моя крыша!!! – взвыла Ника. – Врешь, никого тут, кроме меня, никогда не было! Я бы заметила… А ты… трепло ты, понял! И давай двигай отсюда, пока не получил, шевели масленками!

Гад неторопливо поднялся, показал крупные белые зубы, прям лопаты, хоть могилу ими копай.

– Спорим, я тут был?

– Спорим! – прошипела Ника.

Они замерли нос к носу. Он был выше и вообще лось: длинные ноги, плечи. А она, небось, лохматая, как готичный утконос. Ну и плевать! Было бы перед кем.

Парень сделал приглашающий жест рукой: «Пожалуйста…» – и двинул вперед. Ника, возмущенно сопя, потянулась следом.

Они подошли к высокой кирпичной будке непонятного назначения, смахивающей на домик для Карлсона, только без окон. Технический бункер? Или пристройка скончавшегося лифта? Или пересадочный скворечник для ангелов?

Слишком высокая, чтобы на нее можно было залезть, без намеков на лестницу, с одной намертво заколоченной дверью. Боком это архитектурное излишество прижималось к самому краю крыши. Вот туда незнакомец и завернул. И остановился на углу, где начинался узкий – с метр – карниз.

– Ты ведь никогда сюда не лазила? Конечно нет. А тут, между прочим, лесенка есть.

Он откинул челку, прижался всем телом к стене и сделал первый скользящий шаг по карнизу.

– Придурок, куда?! – крикнула Ника, но парень уже скрылся из виду. Она замешкалась, потопталась на месте, потом заглянула за кирпичный угол.

Никого на карнизе не было.

* * *

Сердце грохнуло тяжело и страшно, как пушка на Петропавловке.

– Я тут, – раздалось насмешливо сверху. – Лезь давай, я тебе руку подам. Или боишься?

Сердце опять грохнуло, и второй выстрел был тяжелее первого. Как будто отмечал высадку марсиан.

Ника покосилась вверх. Дальше по карнизу в резкой синей тени чернела узкая лесенка, даже не лесенка, а ряд ржавых скобок, вбитых в кирпичи. Рядом тянулся железный хлипкий прут-перильце.

Какой идиот прилепил лесенку над узким карнизом, известно только тараканам в его голове. Да еще, вероятно, писателю Достоевскому – он хорошо разбирался в питерских идиотах.

Выглядела лесенка страшно. И лезть туда было страшно.