Огромное окно - Лемони Сникет

Если у вас на что-то аллергия, то лучше не брать это в рот, особенно если это – кошки. Но Вайолет, Клаус и Солнышко понимали, что находятся в критических обстоятельствах. Им требовалось побыть одним, чтобы попытаться разгадать план Капитана Шэма и сообразить, как сорвать его, и хотя нарочно вызвать у себя аллергическую реакцию – чересчур радикальный способ побыть наедине, он был единственным, какой они смогли придумать. И вот, поскольку взрослые, сидящие за столом, не смотрели на них, все трое детей положили по мятной лепешечке в рот и стали ждаты

Бодлеровские аллергические реакции славятся тем, что проявляются очень быстро, поэтому сиротам долго ждать не пришлось. Через несколько минут Вайолет покрылась красной зудящей сыпью, у Клауса начал распухать язык, а Солнышко, которая, естественно, еще никогда не пробовала мятных лепешек, и сыпью покрылась, и язык у нее распух.

Мистер По закончил свою историю и тогда заметил, что творится с сиротами.

– Дети! – сказал он. – Вы ужасно выглядите! Вайолет, ты вся в красных пятнах. Клаус, у тебя язык не помещается во рту. Солнышко, а у тебя и то и другое!

– Наверное, в пище, которую мы ели, было что-то, на что у нас аллергия.

– Боже мой, – ужаснулся мистер По, увидев, как пятно на руке у Вайолет раздулось до размеров крутого яйца.

– Просто вдохните поглубже, и все тут, – посоветовал Капитан Шэм, не отрываясь от чизбургера.

– Я кошмарно себя чувствую, – сказала Вайолет, а Солнышко захныкала. – Я думаю, мистер По, нам надо пойти домой и лечь.

– Просто откиньтесь на спинку стула, – резко приказал Капитан Шэм. – Нет никаких причин уходить посреди ленча.

– Ну что вы, Капитан Шэм, – запротестовал мистер По, – дети совершенно больны. Вайолет права. Пойдемте. Я расплачусь, и мы отвезем детей домой.

– Нет, не стоит, – торопливо сказала Вайолет. – Мы возьмем такси. А вы оба оставайтесь тут и как следует обсудите детали.

Капитан Шэм с подозрением взглянул на Вайолет.

– Я и помыслить не могу, чтобы отпустить вас совсем одних, – проговорил он с угрозой в голосе.

– Да, но нам надо изучить уйму бумаг, – запротестовал мистер По. Он поглядел в свою тарелку, на которой оставалась еда, и Бодлеры поняли, что он вовсе не жаждет уйти из ресторана, чтобы возиться с больными детьми. – Мы оставим их одних ненадолго.

– Наша аллергия не такая уж страшная, – правдиво сказала Вайолет, почесывая одно из красных пятен. Она встала и двинулась к выходу, за ней пошли младшие с распухшими языками. – Мы просто полежим час-другой, пока вы спокойно доедите и займетесь делами. А после того как вы подпишете бумаги, Капитан Шэм приедет и заберет нас.

Единственный видимый глаз Капитана Шэма заблестел ярче прежнего.

– Я так и сделаю, – произнес он. – Приеду и заберу вас, и очень-очень скоро.

– До свиданья, дети, – сказал мистер По. – Надеюсь, вам скоро станет легче. Знаете, Капитан Шэм, у нас в банке служит один человек, у которого страшная аллергия. Я вспоминаю, как однажды…

– Уже уходите? – удивился Ларри, когда дети застегивали пальто. Снаружи вовсю разгулялся ветер, пошел мелкий дождь – ураган Герман явно приближался к озеру Лакримозе. Но даже в такую погоду дети были рады покинуть «Озабоченного клоуна», и не только потому, что этот кричащий ресторан («кричащий» в данном случае означает «полный воздушных шаров, неоновых ламп и противных официантов») был полон воздушных шаров, неоновых ламп и противных официантов. Раз уж Бодлерам удалось придумать, как выиграть немножко времени и побыть наедине, они должны были теперь использовать каждую секунду.

Когда по причине аллергии у человека распухает язык, бывает трудно разобрать, что он говорит.

– Тла-тла-тла-тла-тла, – проблеял Клаус, когда дети вышли из такси и направились к облупленной белой двери Тети-Жозефининого дома.

– Не понимаю. – Вайолет почесала на шее пятно, имевшее очертания штата Миннесота.

– Тла-тла-тла-тла-тла, – настойчиво повторил Клаус, то есть говорил он, вероятно, что-то другое, но я понятия не имею что.

– Не важно, не важно. – Вайолет открыла дверь и впустила внутрь брата с сестрой. – Теперь у тебя есть время закончить соображать то, что начал.

– Тла-тла-тла, – пролопотал Клаус.

– Все равно не понимаю. – Вайолет сняла пальто с Солнышка, потом с себя и бросила на пол. Как правило, пальто вешают на вешалку или убирают в стенной шкаф, но зудящая сыпь действует раздражающе и порой вынуждает забыть о подобных вещах. – Я склонна предположить, Клаус, что ты выразил согласие. А теперь, если тебе не нужна наша помощь, мы с Солнышком пойдем и примем содовую ванну, чтобы облегчить зуд.

– Тла! – выкрикнула Солнышко. Вообще-то она хотела крикнуть: «Ганз!», что приблизительно означало: «Вот хорошо! А то чесотка меня с ума сведет!»

– Тла. – Клаус энергично закивал и бросился бежать по коридору. Пальто он не снял, но причиной было вовсе не раздражающее действие аллергии. Просто он направлялся туда, где было очень холодно.

Открыв дверь в библиотеку, Клаус поразился, насколько там все изменилось. Ветер, предвещающий ураган, вышиб последние осколки оконного стекла, дождь намочил удобные кресла, оставив на сиденьях темные расплывшиеся пятна. Несколько книг, упавших с полок, отнесло ветром к окну, где они разбухли от воды. Редко бывает зрелище печальнее, чем погибшая книга, но Клаусу некогда было печалиться. Он знал, что вот-вот явится Капитан Шэм и заберет их отсюда, поэтому надо срочно приниматься за работу. Прежде всего Клаус достал из кармана записку Тети Жозефины, положил на стол и прижал книгами, чтобы не унесло ветром. Затем он поспешно перешел к полкам и начал изучать корешки книг, выбирая заглавия. Он остановился на трех: «Основные правила грамматики и пунктуации», «Руководство для продвинутого использования кавычек» и «Правильное написание всех, всех без исключения английских слов, существующих на свете». Каждая из книг была толщиной с арбуз, и Клаус зашатался под тяжестью всех трех. С громким стуком он брякнул их на стол, пробормотал себе под нос: «Тла-тла-тла, тла-тла-тла-тла», и, найдя перо, взялся за дело.

Обычно библиотека – очень подходящее место для работы в дневное время, но не тогда, когда окно выбито и близится ураган. Ветер становился все холоднее, дождь лил все сильнее, и в комнате становилось все неуютнее. Однако Клаус ничего этого не замечал. Раскрыв три выбранные книги, он делал обильные (иначе говоря, «многочисленные») записи и время от времени останавливался, чтобы обвести кружочком что-то из написанного Тетей Жозефиной. Уже засверкали молнии. И тут вдруг Клаус перестал писать и, сосредоточенно нахмурясь, начал вчитываться в записку. Потом написал два слова в самом низу письма. Он так углубился в свои занятия, что буквально подскочил в кресле, когда Вайолет и Солнышко вошли в библиотеку и окликнули его.

– Тла напугали тла! – вскрикнул он. Сердце у него колотилось, но язык стал менее неповоротливым.