Международное тайное правительство - Алексей Шмаков

Таким образом, данная эпоха раскрывается с интересующей нас стороны, как сцена, заслуживающая особого внимания – именно в качестве ближайшего источника нынешних мероприятий иудейских.

XIII. Сообразно с этим, мы и попытаемся рассмотреть условия, ее окружавшие.

Рыцарское благородство и сердечная простота – такие понятия, которые для евреев непостижимы и не встречаются в их среде. Раса, кровь, текущая в жилах сынов Иуды, противится всему, что мы, арийцы, признаем долгом чести и великодушия. Уже в древнем мире и еще за период дохристианский не было ни одного классического автора, греческого или латинского, который отзывался бы о евреях без гнева и отвращения, и, что всего замечательнее, это взгляд совпадал с отзывами о себе, идущими от самих же евреев.

В книге Эсфирь (III, 8-13), мы, например, читаем: «Отличающийся у нас мудростью, – говорит о своем указе персидский царь Ахашферош (вероятно, Артаксеркс-Лонгиман, с 465 по 425 г. до Р. Х.), – доказавший твердую верность и получивший вторую честь по царе, Аман, объяснял, что есть один народ – иудеи, разбросанный и рассеянный по всем областям царства твоего. Законы иудеев отличны от законов всех народов, а твоих законов они не выполняют, и царю не следует так оставлять их. В племенах вселенной, замешался один народ, по законам своим противный всякому народу, постоянно пренебрегающий царскими повелениями, дабы не могло устроиться совершаемое нами соуправление. Только этот народ всегда противится всякому человеку, ведет образ жизни, чуждый законам и, противясь нашим действиям, совершает величайшие злодеяния, дабы царство наше не достигло благосостояния». Хотя изложенное было удостоверено в V столетии до Р. Х., однако, и сегодня нельзя было бы сказать ничего другого. Ужасы неистовства еврейского вслед за Высочайшим указом 17 октября 1905 года достаточно поучительны, как сами по себе, так и ввиду не только полной безнаказанности, а и невиданного никогда раньше бунта евреев на всем пространстве России, т. е. страны во много раз большей, чем древняя Персия. Этого мало. Уголовному преследованию подвергались и, под иудейским гнетом встретили, как известно, беспримерную, в свою очередь, стачку адвокатуры, рассчитанную на лишение их даже права защиты, именно русские люди, не стерпевшие предерзостных оскорблений, кагалом воочию наносимых, и двинувшиеся на спасение родины, которой «угнетенное племя», в самоослеплении бешенства угрожало гибелью.

Нечто весьма сходное и по этому направлению, увы, с поразительной аналогией происходило еще в отдаленные времена Ахашфе-роша. При его дворе шла, очевидно, борьба между греческим и еврейским влиянием. Чем же отвечали Мардохей и соплеменники его на царский указ?.. При содействии Эсфири, они мучительски убили Амана и десять его сыновей, равно как триста его родных и близких, а затем вновь пятьсот человек, и это в одном лишь престольном городе Сузах. Но у евреев «желчь раздавленная», а гордыня и злоба неутолимы. Не ограничиваясь содеянным в столице и ссылаясь на разрешение явно обезумевшего Артаксеркса, сыны Иуды обратились к убийствам во всех 127 областях Персии, «от Индии до Эфиопии», причем истребили всех «сильных» в народе и области. Итого 75.000 человек (Эсфирь, VII, 4-17; IX, 5-16). В заключение, евреи нагнали холоду на самих «исполнителей дел царских, областеначальников и сатрапов, ибо Мардохей поднимался все выше и выше» (Эсф., IX, 3 и 4). Напал страх на все народы страны, так что от испуга многие из них сами сделались иудеями (Эсфирь, VIII, 17; IX, 2). «И во всякой области, и во всяком городе, и во всяком месте, куда только доходило повеление царя и указ его, была радость иудеев и веселье, пиршество и праздничный день!..» (Эсфирь, VIII, 17).

Так обстояли дела иудейские среди потоков крови, «угнетенным племенем» только что пролитых. Расправившись же с туземцами, евреи устроили и нарочитое торжество – сперва опять в Сузах, а затем и на всем пространстве персидской монархии. «Мардохей же стал вторым по царе Артаксерксе, великим у иудеев и любимым у многих братьев своих, ибо искал добра народу своему и говорил во благо племени своего» (Эсфирь, X, 3). А дабы и впредь знаменовать свою победу во все времена и повсюду, сыны иуды по распоряжению Мардохея установили самый веселый из своих праздников – «Пурим» (от слова «пурь» – жребий, который кидал. Аман, гадая, когда бы уничтожить евреев). Являясь, так сказать, аккумулятором надменности и бессердечия, лицемерия и мстительности евреев, эта катальная масленица до наших дней хранит и питает гордыню «избранного народа», славословит его циническую тиранию, а в новых поколениях Израиля готовит тягчайшие опасности как для обыденных, так, в особенности, для наиболее «сильных» гоев. О таком положении вещей не мешает памятовать вне еврейства и «сознательным пролетариям», и «свободомыслящим» законодателям…

Дело вовсе, конечно, не меняется от того, что, невзирая на столь благочестивые подвиги Мардохея и Эсфири, ни о ком из них, ни даже о самом «Пуриме», непосредственные их современники, Эздра и Ноемия, ни одним словом не упоминают.

«Пурим» – праздник переносный и сообразован с иудейской пасхой. Падая на февраль либо на март, он в 1912 году приходится на 19 и 20 февраля и, без сомнения, наряду с всевозможными прецедентами, всецело заменит для сынов Иуды и наш юбилей отечественной войны, даже в самой Москве…

Вглядываясь же в значение «Пурима» на театре истории, нельзя отрешиться и от мыслей, которые образом действий евреев были внушены, например, уже египетскому царю Птоломею-Филопатру (ум. в 204 до Р. Х.). Видя, как эти негодные люди, никогда не оставляющие своего безумия, противятся даже царям – своим благодетелям и не хотят исполнять ничего справедливого, как напыщенные своей древней гордостью и по сродному себе злонравию, они отвергают доброе и склоняются к худому, как гласно и тайно они с крайней жестокостью преследуют всякого из своей среды, кто дерзнет посягнуть на их хищный эгоизм, – Птолемей не мог, действительно, не опасаться, что в случае новой смуты или войны, неприязненные замыслы евреев проявятся открыто и что в лице этих нечестивцев, как он их называл, египтянам доведется встретить предателей и свирепых врагов (3 кн. Макк., III, 11–14 и 16–19; VII, 10, 12, 13, 18 и 19). На что, казалось бы, при этих условиях могло рассчитывать еврейство у Птоломея-Филопатра?.. Тем не менее, мы видим, что как в III столетии, так и в XVII веке до Р. Х. (при Иосифе), сыны Иуды приобрели в Египте большие, чем прежде силу и славу и сделались «страшными для врагов своих» (3 кн. Макк., VII, 18). Возможно ли в виду изложенного, удивляться, что и по поводу осады Иерусалима Антиохом VII Сидским (144–130 гг. до Р. Х.), предпринятой с целью пресечь, наконец, непрерывные восстания евреев, мы в постановлении государственного совета Антиохии читаем буквально то же, что за несколько столетий раньше уже было констатировано в указе Артаксеркса-Лонгимана.[26]

В полной гармонии с изложенным раскрываются неизменно другие данные истории.

«В какую бы страну ни пришли евреи, они, как свое наследство, приносят и ненависть к роду человеческому».[27]С своей стороны, историк и географ I века по Р. Х., Страбон удостоверяет – «иудеи захватили все города, и трудно назвать место на земле, где бы этого племени не было, или, лучше сказать, которым оно не завладело бы»…