Гражданская война. Миссия России - Дмитрий Абрамов

«Награждается орденом „Красного знамени“ начальник 25-й стрелковой дивизии, тов. Василий Иванович Чапаев, за нижеследующие отличия.

Соорганизовав, по революционному почину, отряд, в течение мая, июня, июля, августа и сентября 1918 г. упорно оборонял Саратовско-Николаевский район, сначала от нападения уральских казаков, а потом и чехословаков. 6 и 7 октября 1918 г., руководя отрядом (Николаевской дивизией) на подступах к Самаре, занятой чехословаками, одним из первых переправился через реку Самарку, воодушевляя тем свои и соседние части, что способствовало быстрой переправе частей и занятию Самары. Всегда предводительствуя своими частями, он храбро и самоотверженно сражался в передовых цепях, неоднократно был ранен и контужен, но всегда оставался в строю. Благодаря его умелым маневрам Александро-Гайской бригадой были разбиты казачьи банды генерала Толстова, что дало возможность нам овладеть Уральской областью. Назначенный начальником 25-й стрелковой дивизии, в дни катастрофического положения Самары, когда противник отстоял от нее в двух переходах, он с дивизией был выдвинут в центр наступающих сил противника под Бугуруслан; настойчивыми стремительными ударами и искусными маневрами он остановил наступление противника и в течение полутора месяцев овладел городами Бугурусланом, Белебеем и Уфой, чем и спас Среднее Поволжье и возвратил Уфимско-Самарский хлебный район. В боях под Уфой (8 июня с. г.) при форсировании р. Белой лично руководил операцией и был ранен в голову, но, несмотря на это, не оставил строя и провел операцию, закончившуюся взятием гор. Уфы».

В ходе ожесточенных боев войска Красной армии нанесли серьезный урон Волжскому корпусу генерала Каппеля, разбили Западную армию, отбросив ее за реку Белую, взяли Уфу и вышли к предгорьям Урала. Затем был нанесен ряд ударов по Сибирской армии. В верховьях Дона красные смогли разгромить восстание донских казаков и оттеснить повстанцев на юг.

После взятия Уфы путь 25-й дивизии лежал на юг – в те места, где она зародилась и была сформирована. А далее на Урал-реку. Задачей дивизии было разгромить и выбить на восток белых уральских казаков.

Али Усманович Юлдубаев (как отныне стал он именоваться по фамилии в книжке красноармейца; не ходить же вечно бесфамильным, ведь Россия не Турция) был в той разведке, когда добыли важные сведения о расположении ударной группировки белых под Уфой. В ту ночь на 18 апреля взяли красные разведчики в плен белого офицера с портфелем важных бумаг и картой. Али тогда заколол кинжалом под сердце молодого казака из охраны. Потом стравило его, потерял он в темноте краденую юлдузбаевскую гурду. Но командир кавполка товарищ Елань, за отвагу и храбрость наградил, как смог, всех разведчиков. Уж очень важными были бумаги, добытые в разведке. Али же получил из рук комполка шашку с дарственной надписью и звездой, вытравленными на голомени клинка: «Красному бойцу, товарищу Юлдубаеву за храбрость и находчивость, проявленные в разведке и в боях с врагами трудового народа».

Чапаевская 25-я дивизия возвратилась на старые места и расположилась верстах в ста западнее Николаевска близ Урал-реки. Совсем рядом лежали аулы, где провел свое отрочество и юность чабан Али Юлдубаев. Командир красной башкирской сотни (эскадрона) Салим пригласил семерых своих друзей и товарищей (из числа тех, кто остался в живых, с кем почти год назад ушел в Красную армию к Чапаеву) в гости к себе в аул. Среди них был и Али.

Жаркое лето пришло в юго-восточные степи Поволжья. Затем прошли дожди и облегчили жару. Погода стояла мягкая, ясная. Солнце ласкало и не жгло. Степные травы вызревали, заколосились. И запахло полынью. Красные бойцы нагрянули в аул внезапно. Белых казаков здесь давно уже и след простыл. Как же были рады родители Салима, встречая сына и его товарищей! Коней быстро расседлали и повели к коновязи. Задали им сена и овса. Старый отец отловил в отаре и привел на веревке трех баранов, которых бойцы закололи и освежевали. Женщины сварили бешбармак, напекли душистых лепешек в тандыре, нажарили свежей рыбы из Камелика, нарвали и намыли свежего лука, чесноку, накрыли богатый достархан. Все мужчины усаживались на корточки у достархана, накрытого на большой войлочной полсти, постеленной на траве, близ двора. Женщины прислуживали. Отец Салима («Ата», как называли его бойцы) читал молитву. В знак уважения все по старому обычаю подняли руки и совершили символическое омовение лица и бороды (как того требовал намаз). Откуда-то (словно сама собой, ведь готовились к встрече красные аскеры) среди блюд появилась четверть мутноватого крепкого самогона. Стали разливать по пиалам, поставленным женщинами среди блюд как бы для чая. Ата сделал вид, что и не видит. Старикам-соседям, пришедшим из аула пообщаться с Салимом и приглашенным к достархану, предложили (из уважения), но не наливали. Хотя один, что помоложе, попросил сам и подставил чашку с широкими краями. Салим приподнялся с войлочной подстилки, встал на колени, разгладил усы и торжественно произнес:

– Выпьем, товарищи красные бойцы, за нашу революцию и за победу трудового народа!

Выпили махом, по-русски. Причмокивали и утирались пальцами по-башкирски.

– Якши! Бик якши! – промолвил Шарифулла.

За трапезой потек чинный, неспешный разговор. Ели руками (по обычаям предков), неторопливо, пользуясь только ножом. Струйки жирного, горячего бараньего бешбармака текли у мужчин между пальцев, по запястьям рук, затекали за отвернутые рукава гимнастерок и рубах до локтя. Подбородки, бороды, усы и даже щеки – все благоухало, лоснилось и было насыщено душистым бараньим жиром. Недолго думая, угощавшиеся вновь наполнили пиалы крепким питьем, и кузнец Шарифулла произнес очередной тост:

– Выпьем, товарищи бойцы, за родителей нашего славного командира сотни! Да пошлет Аллах им здоровья и долгих лет жизни! Выпьем и за их сына – Салима! Здоровья и богатства всему их роду!

Все, кто держал пиалу, выпили по полной. Спустя еще четверть часа пили уже за командира кавполка товарища Еланя. А затем и за славного комдива – товарища Чапаева. Неспешный разговор за достарханом между тем тек и тек сам собой. Али, несмотря на молодость, сидел рядом с Салимом (каждому место за трапезой по заслугам) и многое слышал из тихого разговора, происходившего между отцом и сыном.

– Как живется вам с матерью, ата, без моей помощи? Помогают ли младшие братья и сестры? Не обижает ли кто? – спрашивал с грустью захмелевший Салим, с любовью глядя на седого отца.

– Слава Аллаху, сынок. Младшие все в послушании, чтут родителей, помогают в хозяйстве. Был бы только ты жив и здоров, – отвечал отец.

– А из аула или еще кто, не обижает ли? Не позволю обижать стариков. Скажи, ата, всех управлю своей рукой и силой нашей новой власти, – вновь спрашивал все более хмелеющий Салим.

– Да и не знаю, как сказать, сынок…

– Говори, ата, не бойся никого. Твой сын – красный командир!

– Несколько дней назад, сынок, вез я на нашем возу дрова из дальней рощи, что у Камелика. Дорогу-то местами развезло – дожди прошли. И степью не проедешь, раскисла степь – лучше и не съезжать. Разве что одним колесом по обочине. Потому впряг я двух быков. Воз нагрузил дровами хорошо. Чего зря быков гонять. Но задремал в пути, устал сильно. И затащили повозку наши быки в самую что ни есть непролазную грязь. Долго я бился, чтоб кое-как из этой грязи воз вытащить. Сам весь в той грязи извозился… Только чуть выбрался на сухое место, а тут навстречу мне летит легкая четырехколесная повозка с пулеметом. Забыл, как называется она по-русски…