Дети Золотого города - Грэйси Ковальчук

выхватил меч.

– Это он! Взять его!

Несколько воинов соскочили с коней, и острия мечей тут же упёрлись Грэйккону в грудь и спину.

– Ни с места! Сдать оружие!

– Я не вооружён, – тихо ответил он.

– Связать его! – старший опустил меч и отошёл назад, предоставив своим подчинённым

выполнить приказание. И тут он заметил Айви.

– Да он не один! – ухмыляясь, стражник медленно подошёл к забору и, остановившись в двух

шагах, с интересом оглядел свою «находку». Другие повернули головы и тоже неторопливо

двинулись в их сторону, предвкушая занятное продолжение скучного ночного дозора.

– Ты знаешь его? – старший пристально посмотрел Айви в глаза и указал пальцем на Грэйккона,

стоявшего на дороге со связанными руками в окружении нескольких конников, не проявивших

интереса к припозднившейся юной особе.

– Н-н-нет, не знаю… – запинаясь, выговорила она.

– А что ты тут делаешь в такое время?

– Я… здесь п-прислуживаю… – промямлила Айви первое, что пришло в голову, трепеща от мысли,

что будет, если они зайдут в дом и спросят. Она попыталась юркнуть в калитку, но один из

стражников легко преградил ей путь, хитро усмехнувшись и игриво пригрозив пальцем. Другой,

грузный и губастый, подошёл совсем близко и развязно заявил:

– Да нет, она здешняя! Смотрите! – он коснулся пальцем её цепи, а потом медленно провёл

ладонью вверх, вдоль шеи и плотоядно осклабился:

– Ух, какая птичка!

Айви съёжилась и попыталась вжаться глубже в забор, но тут старший резко скомандовал:

– Хватит! Возвращаемся.

«Губастый» смерил Айви недвусмысленным взглядом и нехотя отошёл. Грэйккона привязали за

руки к концу длинной верёвки, другой её конец накинул на луку седла один из всадников, и отряд

медленно направился в сторону города. Через минуту они скрылись в темноте.

Ноги Айви подкосились. Что-то огромное и незнакомое крепко и безжалостно сдавило сердце.

Закрыв лицо руками, она сползла на землю и, сжавшись в комочек, горько заплакала. «Что я

наделала? Почему сказала, что не знаю его? И он, конечно, слышал! Лучше бы я молчала! Я предала

его!» Рассудок услужливо подкинул спасительное: «а что ты могла сделать?» и «да что тебе этот, едва

знакомый, старик?» – но эти мысли бессильно потухли где-то глубоко, под волнами одиночества и

тоски, затопившими душу. Айви понимала, что потеряла что-то очень дорогое, возможно, друга, -

такого, какого у неё никогда раньше не было. От этого хотелось завыть, и, наверное, она завыла,

потому что ослик Грэйккона, смирно стоявший на дороге и только иногда потряхивавший головой,

чтобы отогнать ночных насекомых, испуганно вздрогнул и беспокойно переступил ногами.

Айви поднялась с земли и подошла к нему: сумка, притороченная к седлу, фляга, серый плащ…

Она пощупала мягкую ткань. В памяти тут же возникла высокая фигура, заслонившая её от чёрных

незнакомцев. Она постояла какое-то время, задумчиво держа плащ в руках.

«Нужно что-то делать… Его вещи остались здесь…» – эта мысль неожиданно ободрила её. Она

кинула плащ поперёк седла и, проглотив слёзы, взяла осла за поводья и двинулась в город.

Она вернулась домой, когда небо на востоке уже начинало окрашиваться в предрассветные тона.

Ночной ветер унёс облака, обнажив потухающие звёзды, грустно глядящие с высоты, словно глаза,

утратившие надежду. Поставив перед осликом ведро воды, Айви толкнула дверь и медленно вошла.

Половицы привычно скрипели под ногами, привычные предметы смотрели на неё изо всех

уголков, даже запах был домашним и привычным. Она была дома. Айви замерла, жадно впитывая

это ощущение, надеясь, что вместе с ним к ней вернётся и привычная безмятежность. Но этого не

случилось. Дом, как старый преданный друг окружал её, но был бессилен справиться с тоской,

сжимавшей сердце.

«Сейчас надо бы пойти на побережье, встретить рыбаков с уловом, потом в лавку, потом…» – тут

Айви вспомнила, что сегодня пятница, и Зюси звала её вечером на берег, повеселиться с друзьями.

Она горько усмехнулась: веселиться сейчас ей, уж точно, не хотелось!

Шея болела. Айви подошла к зеркалу. Оттуда на неё глянуло осунувшееся лицо с

взлохмаченными волосами и красными уставшими глазами. Нечего сказать, – «красавица»! Но сейчас

это её совсем не заботило, да и смотреть на себя не хотелось. Она приподняла цепь: кожа под ней

была натёрта и превратилась в одну сплошную ссадину.

«Странно… – подумала она, – … Такого никогда не было».

В голове всплыли слова Грэйккона: «…Конец всякого, носящего цепь – вечное проклятие и

рабство, не заканчивающееся даже после смерти…»

Ей стало страшно.

«Что со мной происходит? Что?..»

Она легла на кровать и закрыла глаза.

«Вот бы проснуться и обнаружить, что всё было просто сном – и Грэйккон, и Эмерита, и Кру, и

Великий Царь! Чтобы всё было по-прежнему, как всегда…»

***

Остывающий песок был усыпан флягами, сухими ветками, туфлями всевозможных расцветок и

фасонов и остатками еды. Было похоже, что ураган разнёс по побережью большую мусорную кучу. В

центре всего этого горел огромный костёр, возле которого толпилось несколько десятков человек.

Все они хлопали в ладоши и приплясывали, вторя двум смуглым, черноволосым юношам, похожим

друг на друга, как две капли воды. Один из них неистово колотил по большому замусоленному

барабану, а другой, не менее неистово, – по струнам украшенных яркими лентами цимбал. И юные

музыканты, и их многочисленные слушатели нестройными, пьяными голосами дружно орали какую-

то длинную, постоянно повторяющуюся фразу, не наполненную никаким особым смыслом. Иногда

кто-то из них срывался на буйный хохот, а иногда слышалось игривое повизгивание: девушки,

стиснутые в объятиях не в меру разгорячённых кавалеров, делали вид, что им это не нравится.

Айви подошла и прислонилась к одиноко стоящему дереву. Несколько осёдланных лошадей,

привязанных тут же (кто-то решил щегольнуть и приехал верхом), опасливо покосились на

незнакомку, но против её соседства возражать не стали; кроме них, её появления никто не заметил.

«Веселье в самом разгаре…» – вяло подумала Айви, рассеянно разглядывая освещённые костром

лица. Многих она знала, некоторых видела впервые.

В этот момент смуглые братья, доведя свою песню до только им известного, логического

завершения, громко вскрикнули и, перестав избивать инструменты, резко вскинули вверх руки с

палочками и осияли присутствующих двумя совершенно одинаковыми белозубыми улыбками. В

толпе недовольно засвистели, послышались крики: «Ещё!», кто-то полез в кошелёк, откуда-то

вынырнул ещё один парень с мандолиной – и под общий довольный вздох музыка зазвучала снова.

«Как это всё пусто и бессмысленно! Зачем это всё?» – Айви поглядела на беззаботно скачущих

друзей и тут же грустно усмехнулась: «Бессмысленно? Можно подумать, что произошедшее со мной

имеет какой-то смысл! Веселилась бы сейчас вместе со всеми, ни о чём не