Месть сыновей викинга - Лассе Хольм

– Где остальные? – спросил я у брата Сельвина, которого Ильва по-прежнему не отпускала.

– В Эофорвике, – ответил писец голосом, дрожащим от страха. – Когда стали ходить слухи о появлении в наших краях викингов, аббат посчитал, что лучше отправиться туда вместе с реликвиями.

– А брат Ярвис?

Прежде чем Сельвин успел ответить на мой второй вопрос, я осознал смысл его первого ответа и понял, почему шкаф в библиотеке был пуст. Я бросился на холм и ворвался в храм – в зал шириной в шесть шагов и длиной в десять, сооруженный из тяжелых бревен, провонявших сыростью и ветхостью. Сквозь крошечные окошки, прорубленные под самой соломенной крышей, на полустертые половицы падал бледный лунный свет. Узкая лестница, скрытая за небольшой дверцей позади алтаря, спускалась во мрак. В самом конце ее я наткнулся на массивную железную дверь с замком. Руки у меня дрожали, пока я вставлял ключ в замок и поворачивал его.

В крипте царила кромешная тьма. Я наощупь обыскал полки и ниши. Когда Ильва спустилась ко мне с факелом, его свет лишь подтвердил то, что я и так знал.

Сокровищ в монастыре больше не было.

Воины из дружины Ильвы неуверенно переминались с ноги на ногу, стоя на освещенной луной площади.

– Сокровищ нет? – переспрашивали они.

Их изумление скоро должно было перерасти в разочарование. А затем в них закипит гнев. И как только их охватит ярость, они примутся искать человека, на которого можно направить разрушительную волну.

Ильва тоже это понимала. Ее близко посаженные глаза сурово глядели на меня. Рукой она поглаживала рукоять меча. Я уже открыл рот, чтобы сказать слово в свою защиту, но меня опередил чей-то голос:

– Мальчик-Оборотень не ожидал такого поворота событий, верно?

Брат Вальтеоф презрительно улыбался мне широким кривозубым ртом. Его взгляд был холодным и жестким.

– Ага, – ответил я, – значит, ты меня узнал?

– Ты остался самим собой, Вульф. Кажется, у тебя ни рог на лбу не вырос, ни копыта на ногах, хотя это вполне подошло бы дьявольскому отродью, коим ты являешься.

Теперь я знал, что Ильва понимает язык саксов, но не был уверен в наличии аналогичных способностей у членов ее дружины. Пока я старался понять, дошел ли до них смысл сказанного, взгляд брата Сельвина тоже озарился светом узнавания. Писец поморщился и указал на меня бледной, перепачканной чернилами рукой.

– Как могло случиться, что ты еще жив? – изумился он.

У меня не было причин лгать.

– Ради пущей безопасности жители Тевринтона ждали наступления новолуния, чтобы меня повесить. Мои новые друзья спасли меня от виселицы.

Вальтеоф покосился на скандинавов и прошипел:

– Господь еще обрушит на тебя свое наказание.

– В день суда не жди высшей милости, – добавил Сельвин.

– В таком случае я проведу вечность в чистилище в вашей компании.

Разозлившись на бесстыдную самоуверенность двух монахов, я не мог совладать с дрожащим голосом. Мы трое знали, что они грешны ничуть не в меньшей степени, чем я.

– Кто без стыда, пусть первым бросит камень, – процитировал брат Вальтеоф. – Так говорил Спаситель.

– Без греха, – поправил Сельван товарища, который проигнорировал его замечание.

– Ты явился показать варварам путь к монастырским реликвиям, – продолжал Вальтеоф. – Но, как видишь, взять у нас нечего.

Замешательство скандинавов уверило меня в том, что они не понимают наш разговор. Зато брат Мертон прекрасно понимал каждое слово. Круглые щеки повара дрожали от потрясения. Он в растерянности переводил взгляд с одного участника беседы на другого.

– Неужто это и правда Вульф? – не мог поверить он своим глазам. – Всего четырнадцать дней назад вы двое пришли и сказали, что он мертв.

– Нашим надеждам не было суждено сбыться, – ответил Сельван с мрачной гримасой. – Дьявол пробудил его обратно к жизни.

– Скверну нелегко искоренить, – изрек Вальтеоф. – Как говорит Спаситель.

Насколько мне известно, Спаситель никогда не говорил таких слов, но на этот раз Сельвин не стал исправлять соратника. Никто из них не испытывал желания углубляться в тему, так как могло возникнуть немало вопросов о событиях, предшествовавших вынесению мне смертного приговора, а об этом они предпочли бы не распространяться.

– Если остальные ушли в Эофорвик, почему вы втроем остались? – поинтересовался я.

Причина присутствия повара была очевидна: его деятельность необходима для выживания двух других монахов. Ни Сельвин, ни Вальтеоф не были приспособлены к такому полезному занятию, как приготовление пищи.

– Мы сами вызвались остаться, – кротко произнес Вальтеоф, – чтобы присмотреть за монастырскими владениями, принадлежащими Господу.

– Так вот почему скандинавы обнаружили тебя дрыхнущим в постели аббата Этельберта?

Брат Сельвин строго посмотрел на товарища, который, проведя рукой по лысой макушке, скорчил недовольную гримасу в попытке защититься от нападок.

– К утру я, естественно, собирался вернуться в привратницкую.

– Быть может, ты надеешься, – продолжал я, – что Этельберт останется в Эофорвике, и ты сможешь навсегда занять его место? – Я перевел взгляд с Вальтеофа на Сельвина. – А ты получить пост его писца?

Писарь и не подумал мне возразить. А Вальтеоф оказался менее сдержанным.

– Ты здесь больше не имеешь никакого влияния, Вульф. В общем-то ты никогда его не имел. А Ярвис теперь далеко.

– То есть он в Эофорвике вместе с остальными?

Вальтеоф презрительно улыбнулся, уловив в моем голосе облегчение.

– Тебе не стоит так беспокоиться о брате Ярвисе в данный момент. Как думаешь, что скажут твои новые друзья, узнав правду о том, кто ты такой и что натворил?

Я покосился на Ильву, которая вновь проявила интерес к монахам. Брат Сельвин решил проявить инициативу и обратился к воительнице:

– Ты являешься предводительницей этой стайки дикарей, но поскольку ты понимаешь наречие саксов, позволь предупредить, кого ты пригрела под своим крылом, язычница. Думаешь, Вульф – безобидный мальчик, который поможет тебе запустить руки в церковную сокровищницу? Нет, он – пособник дьявола, воплощенное зло. В нем гораздо больше от волка, чем от человека. В его венах течет звериная кровь!

Меня охватила волна гнева. Холодная луна отражалась в заклепке на ножнах, торчавших из-под локтя Ильвы. Не успев толком подумать, я схватил костяную рукоятку ножа. Три длинных шага приблизили меня к Сельвину на расстояние вытянутой руки. Лезвие скользнуло по его ключице и оставило кровавую полоску на грубой ткани рясы.

Крик монаха в одну секунду остудил мой пыл. Я покачнулся и отступил. Сельвин приложил руку к ране. С выражением триумфа на лице он посмотрел на окровавленную ладонь.