Двенадцать человек - не дюжина - Вера Ферра-Микура

— Из колодца? — вспыхнула Нелли.

— Нет, из дому.

— Я в следующий раз принесу, — поспешно пообещала Марианна.

— Будем надеяться, — сказал Эрих.

Нелли сурово посмотрела на брата и буркнула:

— Вымогатель!

Они гуськом вышли из чулана.

Марианна пересекла двор и быстрым шагом вышла через арку на улицу Небоскрёбов. Солнце было уже на западе, небо вокруг него порозовело. Худая и длинная Марианнина тень танцевала на тротуаре.

Отговорка, что ей пора домой, уже не казалась ей больше отговоркой.

Она думала: «Мама и папа, наверно, ждут меня не дождутся, из окна выглядывают. А когда я выйду из-за угла, они мне помашут!»

Марианна ясно представляла себе, как увидит их в окне — такие милые знакомые лица над цветочными горшками с зелёными листьями.

У Нелли ей очень понравилось. Но как хорошо возвращаться домой! Как хорошо думать: «Мама и папа помашут мне из окна!»

Марианна вдруг побежала бегом.

Папа и мама не выглянули из окна, хотя Марианна твёрдо на это рассчитывала.

С чувством разочарования она поднималась по лестнице.

Нерешительно подошла она к двери своей квартиры. Позвонила. Прислушалась. Снова позвонила. Сейчас раздадутся шаги и откроется дверной глазок… Но этого не произошло. В квартире было тихо.

Марианна сунула палец в щёлку для писем и, приподняв крышку с той стороны двери, посмотрела сквозь узенькую щёлку в переднюю. Там было полутемно. На полулежали серые тени.

Она медленно вытащила палец.

Ещё несколько раз она изо всех сил нажала кнопку звонка и даже стукнула по нему кулаком… Она звонила и звонила, хотя теперь уже точно знала, что это бесполезно.

Марианна со злостью глядела на запертую дверь.

И тут вдруг она заметила свёрнутую бумажку в замочной скважине. Она вытащила её и развернула.

— «Дорогая моя Марианна!» — прочла они вполголоса.

Сердце её громко стучало.

«Не пугайся…»

«Папа повёз меня на такси в больницу…»

Как же так?.. Ведь ребёнок должен был появиться на свет только через несколько дней! А теперь мама уехала в больницу, даже не попрощавшись…

Она вздрогнула, и бумажка в её руке так затряслась, что читать дальше было уже невозможно.

Последние строчки расплылись перед глазами.

Прислонившись к двери, она лихорадочно думала, что же ей теперь делать.

В голове была путаница. И вдруг из этой путаницы вынырнула одна мысль.

«Побегу за такси! Может быть… Ну конечно, я его догоню… Я ведь быстро бегаю!»

Она бросилась вниз по лестнице.

Больница находилась на Ромбергштрассе, в конце аллеи, по которой она часто гуляла с родителями.

Она неслась со всех ног, натыкаясь на встречных, перебегая улицу где попало, не глядя ни направо, ни налево. Прохожие оборачивались ей вслед.

«Мама, мама! — думала она. — Как только я до тебя добегу, я перелезу через ограду и буду искать тебя, пока не найду…»

Дышать было трудно, в горле пересохло.

Она замедлила бег и даже прошла немного шагом, слегка пошатываясь и держась рукою за бок. Ноги были словно деревянные.

Но мысль, что она уже близка к цели, придала ей сил.

Она бежала теперь по аллее мимо больших деревьев; листья крутились и качались на ветках, подгоняемые вечерним ветром, прозрачно-зелёные в свете закатных лучей.

Деревья, деревья, деревья…

Казалось, что бежишь всё время на одном месте. Воробьи чирикали в листве. Да кончится ли когда-нибудь эта аллея?..

Деревья, деревья, деревья…

Но вот наконец вдали показались белые корпуса больницы с блестящими окнами, с колоннами у широких решётчатых ворот.

Расстояние до ворот Марианна пробежала с быстротой ветра. Теперь только высокие прутья ограды отделяли её от больничного двора. Марианна глядела на них с ненавистью. Они стояли здесь, выстроивший в ряд, словно стража, холодные, чёрные, железные.

Там, в белом доме, за одним из этих окон — её мама. И она даже не знает, что Марианна ходит тут по улице и смотрит в окна.

Перебежав на другую сторону улицы с такой быстротой, словно кто-то перетянул её туда на верёвке, она закричала изо всех сил:

— Ма-а-ма! Ма-а-ма! Ма-а-ма!

Прохожие оглядывались и останавливались.

— Мама-а-а-а! — кричала Марианна охрипшим голосом.

Но вдруг из калитки около ворот вышел привратник и сердито замахал на неё руками. Выдавив из себя последнее, уже совсем жалостное и безнадёжное «Ма-а-ма!», Марианна, опустив голову, бросилась бежать.

Были уже сумерки.

Матери возвращались со своими детьми с бульвара домой.

Повсюду стояли и шли люди — парами, группками.

«Только до меня нет никому никакого дела!» — думала Марианна.

Никогда ещё она не чувствовала себя такой заброшенной, обиженной, позабытой. В глазах у неё стояли слёзы.

«Если бы мама и папа только знали! — думала она, ото всей души жалея саму себя. — Ну и пусть! Вот хорошо бы я заблудилась! Хорошо бы я никогда-никогда не нашла дороги домой!»

Марианна шагала по булыжнику всё дальше и дальше.

«Никогда больше не вернусь!.. Вот и буду всё так идти, пока город не кончится. А когда кончится, пойду ещё дальше…»

Она прошла ещё несколько домов и вдруг заметила, что держит что-то в руке. Смятая мамина записка… Твёрдый и влажный бумажный шарик…

Марианна поставила ногу на низкий выступ стены, разгладила записку на колене и прочла ещё раз, что ей писала мама.

Неужели это та самая записка, которую она вытащила из замочной скважины? Ведь она уже один раз читала все эти слова. Но сейчас ей казалось, что слова тут совсем другие.

«Мне грустно, что я смогу обнять и поцеловать тебя только через неделю».

И как только ей пришла в голову эта дурацкая мысль, что мама её больше не любит?..