Три кило веселья - Валерий Гусев

– Да? – Директор смерил Алешку подозрительным взглядом. – А я думал, адмиралы ром пьют.

– Наш не пьет. У него рома нет.

– Ну, это мы поправим, – пробормотал еле слышно директор. – Все, свободны. Опоздание вам все равно засчитываю.

– Адмирал сегодня не сможет прийти, – «вспомнил» вдруг я. – У него военно-морская конференция в Кремле.

– Вы – шантажисты! – вспылил директор. – Вымогатели! Главное в школе – что? Успеваемость? А вот и нет! Дисциплина! Без нее никакая не бывает успеваемость. Кроме плохой. Даже самый дисциплинированный разгильдяй…

Одной рукой он грозно стучал по столу, а другой писал для нас оправдательные записки.

– В последний раз, Оболенские. Иначе я вас в гимназию переведу.

– Нас не возьмут, – охладил его гневный пыл Алешка. – Не тот контингент. У нас всего один джип, да и то папин, служебный.

Встреча отставного полковника и адмирала состоялась. Мы на ней не присутствовали, и что они там пили – чай с ромом или ром без чая, – нам неизвестно. Как не известно и содержание их разговора.

Мы всего лишь привели адмирала в школу и проводили его домой, очень довольного. Он шел немного враскачку – морской походкой, напевая про широкое море и бушующие вдали волны, и чуточку подскакивал на каждом шагу. От чего его награды дружно позвякивали на груди.

Без чая адмирал нас, конечно, не отпустил. Лешке, конечно, дал подержать свой кортик, а мне разрешил посмотреть в окно в великолепный морской бинокль.

Вот это было здорово. Сначала даже непривычно от того, как самое далекое в одно мгновенье становилось самым близким. Я даже отшатнулся невольно, когда стрела башенного крана на стройке века (ее так называют, потому что она строится уже бог знает сколько) повернулась и пошла прямо на меня. Норовя влепить мне в лоб громадную бетонную плиту.

Адмирал пил чай с конфетами, Лешка млел над кортиком, а я не мог оторваться от бинокля. Здорово! Но вот когда в его окуляры попали окна дома напротив, мне стало неудобно. На верхних этажах, как правило, плотных штор не бывает, и поэтому видно все, что происходит в квартирах. Вот это было неприятно, даже стыдно. Люди не знали, что за ними наблюдают, и вели себя очень непринужденно. Поэтому я сразу же перевел бинокль в сторону… и вдруг… Как бы сказать? Вдруг столкнулся с другим биноклем. Направленным прямо на адмиральское окно. Кто-то пристально и внимательно наблюдал за квартирой адмирала. Я шагнул немного в сторону и укрылся вместе с биноклем за краем шторки.

Но ничего существенного разглядеть мне не удалось. Бинокль, над ним лысая макушка, пониже макушки – остренькая бородка с завившимся вверх кончиком.

На всякий случай я отсчитал и запомнил: шестой этаж, двенадцатое окно слева. Ну и подъезд определил.

Что-то мне это совсем не понравилось. Подозрительно как-то.

Конечно, может, просто кому-то интересно подглядывать за людьми, когда они этого не знают. Но тогда бы этот лысый наблюдатель шарил биноклем по всем окнам, а он ведь вперился в одно – в адмиральское.

Я ничего не сказал о своем неприятном открытии ни адмиралу, ни Лешке. Может быть, папе скажу, просто так, из любопытства. А может, и не скажу.

В общем, настроение у меня испортилось. Даже чай не помог.

Мы договорились с адмиралом, что зайдем за ним перед торжественным вечером, и напомнили, чтобы он явился при всех своих регалиях и при кортике. И с рукописью.

– А вот ваш полковник, – улыбнулся адмирал, – просил, чтобы я и саблю на пояс повесил. А где ее взять? Да и не по форме будет.

– Обойдется, – успокоил его Алешка. – Скажем, что вы ее в Кремле забыли, на конференции стран Африки. По разоружению.

– С тобой хорошо дружить, – похвалил его адмирал. – Ты всегда поможешь выбрать правильный курс.

– Я – такой, – скромно ответил Алешка.

У дверей адмирал сделал Лешке подарок – сборник всяких морских сигналов, в том числе там была и азбука Морзе.

Алешка прижал книгу к груди, и я понял – сегодня с уроками у него контакта не будет. Даже мимолетного.

День школы (родной) у нас отмечается каждой осенью. Но не 1 сентября, потому что это и так праздник. Но он такой, общий, для всех школ. А у нас собственный. И не 1 сентября, а в ноябре. Потому что нашу школу строители не успели достроить вовремя. И первый учебный год в нашей родной школе начался 15 ноября, под проливным дождем.

Об этом очень любят вспоминать первые выпускники нашей школы, когда приходят поздравить ее с праздником. В знак этого события они все приходят с раскрытыми зонтиками, садятся в первом ряду, а потом на сцене, в стихах и песнях, рассказывают, как они пришли в школу под дождем, а через десять лет покинули ее в солнечный день. Тут они с треском складывают зонты, начинают отплясывать и петь о том, что школа осветила им путь в будущее и согрела их на этом пути.

Правда, согрела не всех. И светила тоже не всем. А если и светила, то по-разному. И грела не одинаково.

Кое-кто вылетел из школы еще на полпути, кто-то не нашел своего теплого места в жизни. Кто-то отправился в космос, кто-то в дальнее плавание и в дальние страны, кто-то в бизнес, кто-то в сериалы. Кто-то даже в бомжи. Между прочим – гордость школы, самый лучший отличник Вася Морозов. Он живет в нашем парке, в шалаше на дереве, мы с ним часто встречаемся, и он всегда говорит: «Я здесь, на воле, гораздо большему научился».

А вот Юзик Томас прямо со школьной скамьи пересел на скамью подсудимых…

Но я немного отвлекся.

Актовый зал был полон. Полон света, красок, празднично одетых людей – детей и взрослых. И полон музыки. Такой музыки, из-за которой никто никого не слышал и все мечтали только о тишине.

И наконец она настала. Правда, не мгновенно. Как только в последний раз грохнул ударник, по всему залу взорвались орущие голоса. Люди из-за музыки привыкли орать друг другу в уши и не сразу к тишине адаптировались.

На сцену вышел наш полковник, в черном костюме, в своих любимых усах и с головкой гвоздички, торчащей из нагрудного кармана.

Ну, он, как обычно, всех поздравил: кто уже кончил школу, кто ее кончает и кто, вероятно, так и не кончит. В школу жизни перейдет доучиваться.

Все я рассказывать не буду – всякие концерты, приветствия, воспоминания. Я скажу только то, что впоследствии оказалось самым важным.

Под самую завязку, перед дискотекой, два старшеклассника внесли на сцену школьную доску в золоченой раме, и все выпускники ринулись ставить на ней свои автографы – это у нас традиция такая.

– Все? – спросил директор.

– Не все! – вдруг раздался в дверях звонкий решительный голос.

Весь зал обернулся. В дверях стоял элегантный человек в белом костюме, в руке он держал шикарную шляпу с широкими загнутыми полями. За его спиной торчали три знакомые наглые морды: Шаштарыча, Лисы Алисы и Кота Базилио.