А я леплю горбатого - Светлана Алешина

— Хм, случай небывалый в мировой практике, — усмехнулся Кряжимский, как только я ввела его в курс дела. — Обычно у депутатов либо секретарши на первом плане, либо толстые курицы, которые имеют несчастье иметь штамп в паспорте и общих детей от этих самых народных избранников.

Да, Инга действительно не вписывалась в стандартный джентльменский набор депутата: красивая, умная, она еще являлась вполне законной женой Владимирцева! Впрочем, это ни ей, ни мужу ни в коей мере не вредило.

В подъезде нас встретил тот же самый охранник, но на этот раз он не стал чинить препятствий и после формального осмотра документов быстро пропустил в квартиру нашу малочисленную на этот раз делегацию. Соседи Владимирцевых, которым неожиданно срочно понадобилось сходить за хлебом, вынести мусорное ведро, в очередной раз вывести на прогулку собаку, проводили нас любопытными взглядами.

— Добрый день, — поздоровалась я с Еленой Прекрасной и едва удержалась, чтобы не сказать вслух — несмотря на вечное женское соперничество, — какая она красивая и милая. «Чепуха какая-то, — отмахнулась я, вспомнив свои недавние размышления о ее причастности к смерти Геннадия Владимирцева. — Такая женщина просто не может быть причастна к чему-то грязному и порочному».

Вспоминая институтский курс все той же греческой мифологии, я знала, что еще в пятом веке до нашей эры мужчины научились ценить женскую красоту. И не только троянский царевич Парис, подаривший Елене яблоко с надписью «Прекраснейшая». Как раз его-то, может быть, и на свете-то никогда не было. А вот обыкновенные люди из плоти и крови были уверены, что прекрасное тело обязательно обладает красивой душой и не может заключать в себе злых помыслов.

Вообще-то я не очень-то подвержена подобным умозаключениям, которые в реальной жизни до добра не доводят, — может, у древних греков чистая душа с красивым телом и неразделимы, но у нас в Тарасове такое сплошь и рядом происходит. Впрочем, в случае с Еленой Прекрасной — Кавериной я почему-то больше доверяла собственной интуиции и.., древним грекам.

— Елена Николаевна, я бы сначала хотела поговорить с вами наедине, — попросила я, не доходя до гостиной. И сразу поняла, что моя просьба хозяйку не удивила.

Сдержанным жестом показав Сергею Ивановичу оставаться в комнате, я последовала за Кавериной, открывавшей передо мной дверь кухни.

— Похоже, на бедную Ингу свалилась не только смерть мужа, но и подозрение в убийстве, — усмехнулась она, предлагая мне присесть.

— С чего вы взяли? — удивилась я: было довольно странно слышать эти слова от человека, которому я еще толком и ситуацию не успела объяснить.

Впрочем, ясновидящей Каверина не была.

— Сразу после вашего ухода вернулись милиционеры, перерыли весь дом и предъявили Инге обвинение, — сообщила Елена, с трудом подбирая слова. — Конечно, на бумаге пока ничего не оформили, и я хотела ее к себе забрать на пару дней, но эти.., ее под домашний арест посадили. Будто не понимают люди, что ей теперь находиться в этой квартире очень нелегко. Да она сейчас от одной только мысли о своей причастности чуть в обморок не падает! А убийца из нее совершенно никакой — чуть что, она от собственной тени шарахается!

Мне ли не понять этого — вот почему и хотелось уберечь Владимирцеву от лишних переживаний. Я и затеяла-то весь этот разговор с ее подругой, чтобы лишний раз не травмировать Ингу воспоминаниями пережитого сегодня ужаса, — в конце концов, не часто находишь в ванной труп собственного мужа.

Но интересно было и другое: «С какой стати правоохранительные органы вдруг заинтересовались Ингой после нашего ухода?.. После нашего ухода… Ну конечно! Это же мы сами с журналистскими удостоверениями и натолкнули их на подобные мысли», — поняла я.

— Естественно, в нашей стране милиция бегает по следам репортеров, а не наоборот, — усмехнулась Елена, подтверждая мою догадку. — Конечно, я пыталась им объяснить, что именно с моей подачи Геннадий хотел встретиться с вами, но они все поняли совершенно по-другому: якобы вы уже что-то разнюхали и теперь хотите сделать сенсацию, выставив милиционеров дураками… Коими они на самом деле и являются, — совсем тихо закончила свою тираду Каверина.

— Выходит, именно мы заварили эту кашу, — констатировала я.

— Да нет, им ведь все равно нужен козел отпущения, так что за Ингу они бы принялись рано или поздно — других-то на горизонте нет, — обреченно махнула рукой Елена. — Вот только если еще вы.

Собственно говоря, лично нам эти подозрения были, как говорит один мой знакомый, «параллельно», а вот Ингу становилось жаль все больше и больше. С утра ударившись в тему древности, я вспомнила имевший место исторический факт убийства Цезаря. «Тогда, между прочим, нравы были совсем другие, — вздохнула я. — Жена Цезаря осталась вне подозрений. Несмотря ни на что». Жена Владимирцева, к сожалению, пока не только подозревалась, но почти обвинялась в убийстве собственного мужа. Впрочем, наверное, потому, что в памяти еще был жив эпизод недавнего российского прошлого, когда жена убила мужа-генерала.

«Зачем же думать, что все женщины не только мужеубийцы, но и дилетантки, повторяющие чужие сценарии? — возмутилась я отсутствию у следователя даже зачатка воображения. — Неужели Инга, человек образованный, не нашла бы другого способа убить собственного мужа? Если в классике не нашла бы похожего, то почитала бы нашу газету — примеров предостаточно. Наверняка отыскала бы для себя что-нибудь полезное и не столь примитивное, как появление в собственной квартире, когда труп убиенного мужа еще не остыл. Да и милицию вызывать в таком положении было верхом неосмотрительности…»

Но времени для сентенций и сожалений у меня сейчас просто не было. Впрочем, предлагать Владимирцевой криминальное досье нашей газеты не имело смысла — надо было срочно выручать ее из создавшейся по нашей милости ситуации. Как это сделать, я пока не знала, но очень надеялась на помощь Кряжимского и Виктора. Но пока от них не было вестей, мне приходилось действовать в одиночку:

— Елена Николаевна, наверное, вы в курсе, что подозрения должны иметь под собой какую-то реальную почву. Скажите, Инга действительно только сегодня приехала из этой своей Романовки?

— Да, конечно, — живо откликнулась она. — Можете даже проверить ее билет. Но я вам и так могу сказать, что доехать до Тарасова из этой богом забытой глуши практически невозможно: автобусы ходят очень редко и по какому-то одному им понятному расписанию. Этот райцентр от нашего города чуть ли не на триста километров отдален, так что Владимирцевы туда не очень часто выбираются.

— Только на праздники, — подсказала я.

— Вот именно. Инга уехала еще второго, так что пятого должна была вернуться — она даже обратный билет себе сразу взяла. Но заболела, и, конечно, Наталья Николаевна никуда ее не пустила: кто же с температурой родную дочь в дорогу отправит? — задала вопрос Елена, но ответа на него не требовалось: и ежу понятно — никто!

— Это она вам сегодня рассказала? — поинтересовалась я, чтобы потом иметь возможность сравнить показания двух подруг.