На привязи - Ксения Каретникова

он же знает, видит и слышит, что здесь происходит… Неужели Боря так много платит ему?

— Помоги мне, — шепчу я, когда Юрасик, выпрямившись, вдруг бросает на меня короткий взгляд. — Что ты хочешь? Я дам.

Двусмысленно, да, но я на это и рассчитываю. Мало ли, что ему надо.

Но парень качает головой.

— Ты же понимаешь, это не нормально. Я ничего никому плохого не сделала…

Он опять качает. Его молчаливость бесит, мне упрямо кажется, что Юрасик не немой. Ему просто так приказал Боря. Еще один вид психологической атаки — здесь, на привязи и взаперти, разговаривать со мной может только Борька.

Я ем, делюсь кусочком принесенной мне курицы с просящим Алешкой. Потом мы опять играем в мячик, пока вновь не приходит молчун. Он забирает пустую посуду и Алешку. А я почему-то думаю, что сегодня рано.

Дверь за собой Юра не закрывает. Я маюсь, сидя на кровати, кошусь на узкий просвет. А потом встаю, подхожу к двери и открываю ее. Мне, конечно, не сбежать, нога на цепи. И я просто стою, жмурясь от яркого освещения, прислушиваясь и ловя запахи. Но ничего не чувствую — сырость подвала доминирует над всем.

Вскоре слышу шаги, кто-то степенно спускается ко мне. Не закрывая дверь, я возвращаюсь к матрасу. Сажусь, жду и уже знаю, кто идет ко мне.

Борька замирает на несколько секунд в проёме двери. На нем костюм: брюки, пиджак и рубашка с галстуком. Но удивляет меня другое — в его руке плетка: толстая рукоятка, а на конце несколько тоненьких полосок из кожи. Еще одна вещь из секс-шопа.

— Здравствуй, Крис, — произносит Боря, — как дела?

— Хорошо.

Он подходит ближе, наклоняется, чтобы снять с моей ноги путу. А затем Боря ведет меня в душевую. В коридоре уже стоит Юрасик. Видимо, он спустился сразу вслед за Борькой.

Я моюсь под пристальным взглядом бывшего пасынка. Плеть он так и держит в руке. Я укутываюсь в чистое полотенце, и мы возвращаемся в подвал.

— Ложись на спину, — велит Борька.

Снимаю полотенце и ложусь. Боря подходит и начинает вести по моему телу кожаными полосками плети. Местами щекотно, отчего я дергаюсь.

19

Я жду. Я готова к ударам. Уверена, что они будут. Плеткой ведь чаще бьют, чем просто щекочут.

Гребанный мистер Грей! Что он о себе возомнил? Что он доминант?

Ладно. Я буду послушной. Как там таких называют, какой он сейчас хочет видеть меня? Саба?

Взмах — бедро обжигает, но не сильно, не больно. Еще взмах — опять горячо, но уже на животе. А вот по груди было немного больно, я дергаюсь непроизвольно. Борька это понимает и бьёт меня по груди несколько минут, любуясь оставленными следами — красными полосками на светлой коже.

Я уже не просто дергаюсь, я выгибаюсь. Мысленно стону, одновременно уговаривая себя терпеть. А ведь хочется ответить. Я могу оттолкнуть его ногой. Но, блядь, последствия могут быть еще более болезненными.

— Не молчи, — по-своему просит Борька, — выплесни все, что чувствуешь. Я хочу слышать.

А мне не хочется, твою ж мать, как же не хочется. Собираюсь с силами и выдаю то, что он от меня хочет — хоть сдавленный и сдержанный, но все же стон.

Ненавижу! Каждой клеточкой. С каждой секундой сильней. И молюсь, чтобы у меня появился шанс когда-нибудь ему отомстить.

— Умница, — довольно произносит Боря. — А теперь кошечку, Крис, встань кошечкой, — томно приказывает мой мучитель. Встаю на четвереньки, повернувшись к Боре пятой точкой. И тут же меня начинает хлестать плеткой по ягодицам. Нет, не больно, но, сука, противно. Не оттого, что он бьёт, а оттого, что я ему это позволяю.

Борька прекращает терзать кожу плеткой. Бросает ее на матрас.

— Раздень меня, — звучит из его уст ласково, почти просьбой.

Я встаю. Снимаю с него пиджак, развязываю галстук, расстегиваю пуговицы на рубашке. Борька смотрит на меня выжидающе, с предвкушением. Рубашка летит на пол, Боря ловит мои ладони и ведет ими по груди вниз, по живот, к паху. Послушно расстегиваю ремень брюк, пуговицу, молнию. При этом чувствую, что член его готов.

Снимаю с него штаны. Нарочно медленно веду руками по ногам. Борьке нравится, а если это так, если его возбуждение будет на пике, он быстрей кончит, меньше меня помучает.

Узкие боксеры стягиваю быстро, выпуская на волю мужской орган. Стоит вовсю, даже, кажется, поддергиваясь… Или это у меня мандраж?

— Как ты хочешь? — спрашивает Боря, чем меня удивляет.

— Так, как хочешь ты.

Он вдруг ловко поднимает меня на руки, прижимая мой пах к своему животу, мои ноги цепляются в замок на его спине, а руки обхватывают крепкие плечи. Боря забирается на матрас, кладёт меня на спину и тут же входит. Странно, но не больно. Ведь там влажно. А я сама не поняла как.

Но несмотря на это, секс с этим мужчиной по-прежнему для меня никакой. Хоть Борька и старается. Твою же мать! Понимаю вдруг, что он старается не для себя, для меня! Ловит взглядом эмоции на моем лице. Помогает руками, которые контролируют его движения, устроившись под моими ягодицами. Мои же руки просто лежат на матрасе вдоль тела.

— Обними меня, — чуть ли не скуля, шепчет Борька.

Черт с тобой! Обнимаю. Одной рукой. С садистским удовольствием царапаю ногтями его предплечья. А потом не знаю, что на меня находит, но я нащупываю другой рукой рядом с собой плеть. Беру и начинаю бить ею Борьку по груди… не сильно, скорее изучая его реакцию на это.

А ему нравится, блядь! Вижу, как он от наслаждения закатывает глаза, тяжело дышит. А еще ускоряется. Вдалбливается в меня почти остервенело. Прижимает одной рукой мое плечо к матрасу, а другой рукой сдавливает горло. Не сильно, дышать можно.

А я все хлестаю, уже по плечам, пару раз достаётся Борьке по лицу. Не знаю, наверное, я словила от этого специфический кайф, он заставляет меня постанывать, даже скорее мычать. А Борьке нравится. Его рука с шеи перемещается к моим губам. Он сует мне в рот палец, который я нехотя облизываю. Бросаю плеть, она падает мне на грудь, и я вновь начинаю царапать Борьку, на этот раз грудь, на этот раз сильней впиваясь короткими ноготочками. Боря стонет, по-звериному почти. Дёргается всем телом и резко вытаскивает свой член. Кончает. Бурно. Оставляя свое семя даже не на моем животе, а на груди, на плетке. А потом прижимается ко мне,