Часы пробили полночь - Патриция Вентворт

— И она вышла? — Филлида покачала головой.

— Она спросила: «Думаете, вам удастся ее переубедить?»

— А что ты сказала, Филлида?

— Вообще ничего. Это звучит нелепо, но даже когда я теперь об этом вспоминаю — А я делала это сотни раз, — то все равно не могу придумать, что я могла бы сказать. Я словно онемела — мне казалось, что это конец всему. Я и теперь чувствую то же самое. У меня звучат в ушах те ужасные вещи, которые они говорили друг другу. В конце концов, Эллиот заявил: «Тогда я ухожу. Ты идешь со мной, Филлида?» Тетя Грейс обняла меня и крикнула: «Нет!» Эллиот вышел из комнаты, хлопнув дверью, А у меня не нашлось сил последовать за ним. Я думала, Эллиот вернется или напишет мне, но он не сделал ли того, ни другого. А тетя Грейс твердила, что он ушел к ней.

— Ты уверена, что он тебе не писал?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, насколько я его знаю, Эллиот должен был бы написать тебе.

— Тем не менее он этого не сделал.

— На твоем месте я бы спросил его об этом.

— Спросил бы?

— Разумеется. Теперь, когда он здесь, ты ведь не собираешься позволить ему уехать снова, ничего не обсудив?

— Но…

Джеймс Парадайн откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на нее.

— Процесс проходил как при тоталитарном режиме, верно? Обвинение было представлено в избытке, но защита отсутствовала, А подсудимому не дали слово.

— О!.. — Филлида сделала паузу. — Позволь мне продолжать, дядя Джеймс. Я хочу рассказав о сегодняшнем вечере.

— Конечно.

— Когда Эллиот вошел в комнату…

— Да, дорогая?

— Я чувствовала себя такой несчастной, но как только увидела Эллиота, стала ужасно счастливой.

— Это я заметил.

— Неужели?

— Дорогая моя, ты же не можешь размахивать всеми флагами и ожидать, что их никто не увидит.

Флаги развевались и сейчас.

— Меня это не заботило, — вздохнула Филлида. — Потому я и пришла поговорить с тобой. Может быть, все дело в том, что я устала быть несчастной и мне захотелось перестать беспокоиться о вещах, о которых слишком беспокоились и я, и тетя Грейс? Не знаю, беспокоится ли о них Эллиот. Возможно, уже нет.

— Я бы спросил у него, — посоветовал Джеймс Парадайн. Склонившись вперед, он выдвинул один из ящиков стола и вытащил коробочку с патриотическим рисунком на крышке. Внутри лежали леденцы. Взяв лимонный, Джеймс протянул коробочку Филлиде.

— Возьми леденец, дорогая, и перестань думать о себе. Подумай лучше об Эллиоте. Даже у обвиняемых есть права… и чувства тоже. Я бы выслушал его… Кто-то копается в моих леденцах — я уже некоторое время это подозреваю. Алберт? Не думаю, чтобы у него имелись настолько человеческие слабости. Иногда я вообще сомневаюсь, что он человек. Кого бы ты заподозрила? Как зовут ту малышку с румяными щеками, которые багровеют, когда мы встречаемся в коридоре?

Филлида невольно рассмеялась.

— Полли Арсис. Ей всего шестнадцать. Она любит сладости.

— Придется назначить ей паек. Как, по-твоему, она прореагирует на лежащий в коробочке пакетик с двумя унциями сладостей и надписью «Полли»?

Филлида отодвинула стул и поднялась.

— Думаю, она до смерти перепугается, — ответила она. В этот момент дверная ручка повернулась, А замок издал резкий звук.

Лицо Джеймса сразу напряглось.

— Подождите! Я сейчас открою! — крикнул он. Приложив палец к губам, Джеймс Парадайн другой рукой указал Филлиде в сторону незанятой спальни, смежной с кабинетом. Поспешив туда и закрыв за собой дверь, она услышала шаги Джеймса и звук ключа, поворачивающегося в замке.

В спальне было абсолютно темно. Филлида не помнила, чтобы бывала там раньше. Один-два раза она стояла у двери и заглядывала внутрь, но не более того. В ее детские годы это была запретная зона. Взгляды из коридора помогли сохранить в памяти тяжелые темно-красные портьеры, огромную кровать с пологом на четырех столбиках, покрытую пыльными одеялами, и массивную мебель красного дерева. Пространство между дверью и окном слева целиком занимал гардероб.

Филлида пыталась вспомнить, где находится остальная мебель. Ей нужно было добраться до двери в коридор, при этом ни на что не наткнувшись. Где-то был громоздкий комод… Да, вот он, справа от нее. Если она сделает пять шагов вперед и повернется, то окажется у двери.

Внезапно Филлида услышала звуки голосов в кабинете — Джеймса Парадайна и кого-то еще. Второй голос казался знакомым. Быстро сделав в темноте пять шагов, она повернулась и снова двинулась вперед, протянув руки, пока они не коснулись двери.

Около половины двенадцатого Эллиот Рей пробудился от апатии. Его пассивную уступчивость как рукой сняло. Алберт вещал о миграции угрей к Саргассову морю и возможности их размножения там, когда звуки его монотонного поучающего голоса внезапно стали невыносимыми, превратившись в пытку, наподобие долгого капания воды на одно и то же место. Эллиот встал, потянулся и предложил:

— Давайте выпьем.

Алберт уставился на него. В данный момент его мысли были полностью заняты угрями. За толстыми стеклами очков его карие выпученные глаза походили на драже. Если вы можете представить себе драже с обиженным выражением, то получите глаза Алберта.

Эллиот усмехнулся.

— Пошли! Лейн обычно оставляет поднос в столовой Давайте проверим!

Комнаты в этой стороне дома находились непосредственно над апартаментами Джеймса Парадайна, библиотекой и бильярдной. Чтобы добраться до столовой, они могли либо спуститься по лестнице в конце коридора, либо свернуть налево и спуститься в холл по парадной лестнице. Они избрали второй и более короткий путь, тем более что он позволял им не проходить мимо кабинета.

Эллиот повернул влево и стал спускаться к центральной лестничной площадке. На первых ступеньках рассмотреть холл мешала массивная позолоченная люстра. Свет уже погасили, и она просто чернела в воздухе на фоне света единственной лампы, горевшей внизу. Только вблизи площадки холл стал виден полностью, с его большой двойной дверью из красного дерева, ведущей в вестибюль и на крыльцо. Правая створка двери двигалась. Впоследствии Эллиота настойчиво расспрашивали, насколько он уверен, что дверь шевелилась. К тому времени когда он добрался до площадки и повернулся, чтобы спускаться дальше, движение прекратилось. Эллиот подумал, что, даже если Джеймс Парадайн принимал посетителя, это его не касается. Когда они спустились в холл, с верхнего этажа донесся какой-то звук. Как и движение двери, это было скорее впечатлением, нежели определенным фактом.

Они направились в столовую, где Эллиот выпил виски с содовой, наблюдая, как Алберт Пирсон готовит себе на спиртовке чашку какао. Намерение со стороны Алберта продолжить разговор об угрях встретило возражение Эллиота, что он уже усвоил всю информацию, какую может удержать в голове, и что возобновление процесса помешает ему обеспечить алиби. Алберту оставалось искать утешения в какао.