Как вырастить здорового ребенка - Татьяна Шипошина

Сколько сил у меня для сопротивления?

* * *

3

Первый вызов к мальчику лет шести. Встречает бабушка, старенькая, почти глухая.

Мама и папа на работе. Бабушка протягивает записку – мама написала все, что было с мальчиком, и все, что давала ему. Смотрю ребенка, и поскольку не вижу ничего, кроме обычной простуды, внутри себя соглашаюсь с происшедшим и пишу маме ответное послание. Что сделаешь, зарабатывать надо. Мать решила сама, что ей важнее.

Выхожу на площадку, вызываю лифт. Могу сказать, что знаю все площадки на своем участке. Где написано: «Спартак – чемпион», где что еще – непечатное.

Как землю свою не любим, так и площадки лестничные не любим, и лифты. Чего здесь только нет! Очень трудно было в начале работы, пока не привыкла, – кружилась голова, мутило от грязи и запаха в подъездах.

А вот лифты как я люблю! Это друзья мои! Какова была бы моя работа без лифтов? Грязные, вонючие, обшарпанные – но ездят, ездят, великие труженики!

Как вхожу, всегда говорю ему (лифту):

– Привет, друг! Все служишь?

– Да, служу! – отвечает он мне.

– Вот спасибо! Тогда – поехали.

За два года работы застряла в лифте только один раз, и то была вызволена достаточно быстро. Это они мне отвечают любовью на любовь.

4

Второй вызов к ребенку взрослому, но ему явно очень плохо. С порога вижу, что плохо. Глотать не может совсем, слюна течет на платок. От температуры губы сухие, глаза ввалились. «Ребенок» на первом курсе университета, не хотел пропускать занятия. С трудом разжимаю ему рот, призвав и к его совести, и к выдержке, и к терпению.

Диагноз-то в принципе ясен, но надо посмотреть. Конечно, это перитонзиллярный абсцесс. Надо вскрывать, и чем раньше, тем лучше. Пишу направление, вызываю «Скорую».

Объясняю маме, что произошло:

– Понимаете, это нагноилась ткань вокруг миндалины. Если не вскрыть, может быть тяжелое осложнение. Даже очень тяжелое!

Мать и сама понимает, что дело плохо.

В таких случаях отходит на второй план и то, как тебя встретили, и то, какая квартира, и то, какая мама и какой ребенок. Это и есть основное, ради чего мы ходим по домам.

Мать суетливо собирает вещи, видно, как они выпадают у нее из рук

– Недаром мне сегодня во сне зуб выдергивали!

– Да, сердце матери всегда чувствует! Ничего, мальчик взрослый, сильный, справится, даст Бог.

Я успокаиваю их, как могу, и провожаю на «Скорую». Хорошо, что быстро приехали.

Медленно отхожу от подъезда. Сны, сны, сны! Где летает сейчас та бабочка, которой любовался Конфуций?

Отношение мое к снам – православное, я стараюсь не особо обращать внимания на простые, «текущие» сны, понимая, что если будет воля Божья на то, то и пойму свой сон, и запомню его, как было со мной не раз.

Но были у меня три сна, которые оказались значительнее яви. Можно сказать, что даже крещение свое я увидела во сне. В первом сне.

После некоторых катаклизмов в своей жизни, через много лет после того, как я молилась перед колокольней, я увидела во сне своего отца. Семья моя была в этом плане сборная – мать считалась идейным коммунистом и членом партии и не была крещеной. Отец же был крещен в детстве, но тоже верующим не был, хотя и в партию вступать не хотел. И вот вижу я своего отца, в страшном виде восстающего из могилы. И как только он встанет, так что-то тянет его опять вниз, и затем все повторяется вновь.

– Папа, папа, как мне тебе помочь? Что мне делать? – кричу я.

Тут появляется высокая женщина, одетая в белое, берет меня, как котенка, за шиворот и говорит мне:

– Сколько же можно тебе твердить, и тыкать тебя носом, чтоб ты наконец пошла в церковь, и положила двенадцать земных поклонов перед Господом! За себя и за всю свою грешную семью!

Я проснулась. Сон был такой силы, что я вышла на кухню, упала на колени и стала молиться за себя и за свою грешную семью. Но облегчения не наступало – ведь я была некрещеной.

И тогда я пошла креститься, не совсем еще понимая, что делаю. Пошла креститься, чтобы положить эти двенадцать поклонов в церкви. Что и сделала, оставшись после крещения в церкви одна. Понятие же об основах веры и воцерковление пришли значительно позднее.

* * *

Второй сон приснился на самых первых шагах сознательной веры, когда церковь стала входить в мою жизнь. Муж у меня в то время пил, и частенько пил с нашими соседями. Соседка работала официанткой, возвращалась домой поздно, часто таща с места своей работы полные сумки продуктов.

Иногда она и нас угощала булочками и пирожками со своей работы. Я не отказывалась. Вообще, мы не ссорились, но совместные пьянки мужа с ней, и ее мужем переносила плохо.

И вот ругаюсь я, а муж мне говорит:

– Ты ее (соседку) совсем не жалеешь! Как она, бедная, на своей работе корячится за кусок хлеба!

Тут меня и понесло:

– Да, говорю, ты ее жалеешь, а меня, врача, ты не жалеешь! Да я работаю в десять раз больше ее! Ты квасишь с ней, вот и защищаешь! А она… И т. д.

Заснули кое-как. Слышу во сне голос:

– Вставай, пора тебе служить! Облачайся и выходи к алтарю!

Я оторопела:

– Я ведь женщина!

– Ничего!

– Но я ведь службы не знаю! Сейчас я молитвенник возьму и буду по молитвеннику служить…

– Нет, ты служи то, что ты знаешь!

Я вижу себя в церкви, но не в алтаре, а возле поминального стола, где я служу, многократно повторяя одну-единственную фразу: «Блаженны нищие духом, ибо их есть царство небесное»

Я повторяла эту фразу всю ночь, во сне, потом, проснувшись, я повторяла ее все утро, испытывая мучительный стыд – оттого, что превознеслась в своей гордыне над другим человеком.

Мужу сказала: