Целоваться с дьяволом - Ирина Гончарова

— Хорошо-то как! — вздохнула я невольно.

— Давай вылезай. — Андрей легко выдернул меня из машины и повел к подъезду.

Мы поднялись на последний этаж и вошли в квартиру. Я влюбилась в нее сразу. Во-первых, везде стояли книги. Такой библиотеки детективов я больше не видела ни у кого. Чейз, Стаут, Маклин, Кристи, Сименон — кого только не было! А еще подписные издания Дюма, Золя, Доде, Мопассана, Драйзера… Была, конечно, и отечественная классика, но Пушкин, Толстой, Достоевский, Чехов и Гоголь и тогда и сейчас есть в каждой приличной семье, это как Библия, поэтому сильно не удивляешься, просто отмечаешь: стоит Пушкин на полке, — значит, «Сказку о золотой рыбке» человек знает. В самой большой комнате — видимо, гостиной, уютно разместились одно кресло и диван. На них и на полу лежали удивительно толстые, какие-то нереально густые и очень красивые ковры.

— Это что? — спросила я, погладив один ковер.

— Уссурийский медведь, я его лет десять назад в тайге забил, — и Андрей закатал рукав, — вот отметину мне этот зверь оставил на память.

На коже виднелся белый кривой шрам, как если бы ножом провели неровную линию.

— Ужас, — выдохнула я.

— Я тоже испугался, если честно, — согласно кивнул Андрей. — Хорошо, что ружье успел перезарядить. Они, медведи, очень проворные звери. Оглянуться не успеешь, он тут как тут. Это только в мультиках мишек изображают ленивыми и неповоротливыми, — саркастически добавил он.

— А я мультики не смотрю. Это для детей, — гордо заявила я.

— Ну и глупо. А я обожаю! — Он хитро посмотрел на меня и спросил: — А диснеевские мультики ты видела?

Я сразу вспомнила серии о Томе и Джерри, которые были записаны на кассету сразу после «Греческой смоковницы». Тут же на память пришли и сексуальные похождения героини фильма, и меня почему-то бросило в жар. А Андрей подошел к телевизору, который был спрятан в стене, пощелкал пультом, и на экране появилась заставка рекламы «Метро Голдвин Майер» с рычащим львом. Начинался мультфильм «Бемби» — прелестная сказка о маленьком олененке, его друзьях и врагах. Я полностью погрузилась в просмотр, не замечая ничего вокруг…

— Как красиво! — вздохнула я, когда пошли титры.

— А мне нравится наш сериал «Ну, погоди!», — сказал Андрей.

— Конечно! Это же о тебе! — парировала я.

Он захохотал и подошел ко мне:

— Ну ты нахалка задиристая! Иди сюда, я тебя отшлепаю.

Я мгновенно взяла с журнального столика вазу и прошептала:

— Только попробуй!

— Я пошутил, дурочка! Это какая же сволочь так тебя напугала? — Он остановился. — А знаешь, я, пожалуй, пойду завтракать, а ты располагайся пока. Если хочешь, посмотри еще что-нибудь, кассеты тут. — И он открыл дверцы шкафа, скрытого под подоконником.

— Мне нужно в туалет! — попросила я застенчиво.

— Ну пойдем!

Из гостиной по длинному коридору мы прошли почти до кухни мимо библиотеки и белоснежной комнаты с двуспальной кроватью. Когда-то я мечтала, что у меня будет такая же спальня, вся в белом!

— Это моя берлога, — Андрей легонько подтолкнул меня. — А ваше заведение — прямо по курсу.

Туалет мне не понравился, так как был весь черный — унитаз, кафель, даже коврик под ногами. Таких модернистских штучек я не люблю. А вот в ванной все было синее и серебряное, выглядело очень стильно и дорого. И что больше всего меня поразило — кран не капал. Вот ведь может же такое быть — непротекающая сантехника! Наконец я дошла до кухни — с желтыми обоями в цветочек и кухонным гарнитуром какого-то светлого дерева. Андрей стоял ко мне спиной и жарил яичницу.

— Садись, солнце, будем завтракать. Извини, икру не предлагаю — кончилась. Зато есть торт. — И он поставил передо мной «Птичье молоко».

— Я такой торт не люблю, — разочарованно протянула я, с детства ненавидевшая суфле.

— А что же ты любишь? — насмешливо спросил Андрей, выкладывая яичницу мне на квадратную черную тарелку.

— Эклеры! Я люблю эклеры и торт «Прага»!

Честно говоря, я и эклеры не люблю, и почему принялась тогда капризничать перед этим спокойным молодым мужиком — до сих пор понять не могу.

— Хорошо! Будешь прилично себя вести — получишь эклеры, — благодушно согласился Андрей.

— А что значит — прилично? — поинтересовалась я.

— Для начала не капризничать, слушаться старших. А главное, — он серьезно посмотрел на меня, — говорить правду. Я не люблю вранья. Простить могу многое, но за ложь наказываю беспощадно.

Я опустила глаза и принялась за яичницу. Это было невыполнимое для меня условие — мне всегда очень нравилось приукрашивать действительность. Ведь жизнь бывает такой скучной! Да и не всякую правду нужно озвучивать — порой искренность обходится очень дорого.

— Врушка, значит, профессиональная, — проницательно заметил Андрей. — Чего глаза опустила? Ты учти, я вранье животом чувствую. Давай-ка поговорим…

Он налил мне какого-то необыкновенного чая, от которого по кухне разлился аромат клубники и сливок, и вытащил из шкафа пачку печенья.

— Расскажи мне о себе, пожалуйста, — попросил он мягко, но настойчиво. — И постарайся не придумывать того, чего не было.

Я прикинула, о чем можно говорить, а какие фрагменты своей биографии разумнее утаить, после чего, словно послушная школьница, принялась рассказывать. Андрей оказался благодарным слушателем. Он ни разу не перебил меня и смотрел мне в лицо не отрываясь. На мгновение я вспомнила интернат, и наши вечерние посиделки, и мои бесконечные истории про книжных героев. Но сейчас я рассказывала книгу своей жизни, и главной героиней была я. А он все смотрел и смотрел на меня, и я говорила обо всем, что накопилось на душе, что случилось со мной после смерти мамы…

— Ну а от бабушки Виктории я тоже ушла, — закончила я свой рассказ.

— Ты не киска, а колобок. Знаешь анекдот: что такое бублик? Это простреленный колобок. — Он подошел ко мне, обнял за голову и поцеловал куда-то в макушку. У меня отчего-то навернулись слезы на глаза. Он тяжело вздохнул: — Ладно, малыш, будем жить как получится. Тяжко тебе пришлось, забудь все, и… — он снова вздохнул, — убил бы гниду, папашку твоего.

— Я тоже хотела, но — грех! — согласилась я.

— Веруешь?

— Не истово, но верую! — твердо сказала я.

Он кивнул:

— Ладно, давай обсудим наши планы на ближайшее время. Во-первых, надо поставить в известность твою бабушку, — он поднял руки, предупреждая мои возражения, — не спорь, мне проблемы не нужны. Твоя бабка завтра одумается, встрепенется и побежит в ментовку, а ты несовершеннолетняя. Теперь второе: шмотки у тебя, я смотрю, хилые, надо тебя приодеть. — У меня от счастья замерло сердце. — Ну и, наконец, последнее. Учебу будешь продолжать. И художественную школу, и общеобразовательную, и французский язык Мне дура под боком не нужна Я так понял, что хорошей девочкой ты быть не желаешь, потому прошу тебя об одном: будь умной девочкой, и тогда все будет о'кей. А сейчас — по магазинам! — Он встал из-за стола, а я от радости подскочила и повисла на нем, целуя его куда-то в шею.