Юсупов и Распутин - Геннадий Седов

Окончена гимназия, где-то надо продолжить образование. Вспомнился совет парижского приятеля Васи Солдатенкова, в прошлом морского офицера: поступить в Оксфордский университет.

— Опять уедешь! — всплеснула руками матушка.

Отцу затея тоже не пришлась по душе.

— А чем, позволь спросить, плох для тебя наш университет? Брат учился. На худой конец, московский?

В решение вопроса включилась упорно наставлявшая его в последнее время на путь добродетели императрица. Вызвала в Ливадию. Сидела, когда он вошел к ней на террасу, за вышиванием, подняла глаза:

— Садитесь, Феликс. Удивлена, признаться. Оставить одну больную мать…

— Почему одну, ваше величество? Батенька с ней. И она намного лучше себя чувствует, занимается делами, стала выезжать…

Слушала она его без внимания. Сказала, что многие молодые люди уезжают на время учиться в Европу и отвыкают потом от родины, покидают ее.

— Это не ваша участь, Феликс. Долг ваш остаться в России, служить государю.

— За этим я и еду! — вскричал он (собеседница картинно заткнула уши). — За знаниями для отечества!

Она отодвинула вышивание.

— Жаль, что я вас не убедила, — произнесла холодно. — Будете в Лондоне, повидайтесь с сестрой. Я заготовлю для вас письмо. Надеемся увидеть вас зимой в Царском. Счастливой дороги, — протянула для поцелую руку.

«Виват!» — помчался он вниз по лестнице.

Родители сдались: согласны, езжай, на один только месяц. Отслужили в домашней часовне молебен, дабы охранил его Господь в долгом пути, матушка с трудом сдерживала слезы, набежавшие родственники по очереди заключали в объятья, целовали, напутствовали — смех, да и только! — точно отправляли в опасное путешествие на Северный полюс или в Гималаи. Отбыли, наконец, вместе с Иваном ночным курьерским с симферопольского вокзала и спустя двое суток прибыли без приключений, если не считать потери паспорта на франко-германской границе, в Париж. Отдохнули до конца недели в обществе спортсмена и весельчака Васи Солдатенкова, прокатившего их вдоль Сены на новеньком гоночном автомобиле, который он назвал «Лина» в честь покоренной в свое время красавицы Лины Кавальери, заглянули вечерком в «Фоли-Бержер», где пела и танцевала Лина, лечились с перепоя «сельтерской» с выжатым лимоном в купе экспресса Париж — Кале. Пересадка на пароход в порту Остенде — погода кошмарная: дождь с порывистым ветром, море штормит. Отлежались в каюте на полках. Дувр, поезд, Юстонский вокзал английской столицы. Прибыли!

— Если можно, только откровенно, милый князь, разговор останется между нами… — принцесса Виктория Гессен-Дармштадтская пересела к нему поближе на кушетке. — Что вам известно об этом странном субъекте, которого приблизила к себе сестра? О Рас-пу-тин, — неуверенно произнесла. — Я правильно называю его имя?

Он кивнул.

— Какой-то страшный бродяга из Сибири, вхож во дворец, пользуется покровительством вашей монархини…

Это был первый его визит по прибытии в Лондон: следовало запастись рекомендательными письмами для поступления вольнослушателем в один из колледжей Оксфордского университета, влиятельная принцесса могла в этом посодействовать — опасения насчет ее характера, высказанные венценосной сестрой, оказались напрасными: некрасивая, с грубым крестьянским лицом, Виктория Гессен-Дармштадтская оказалась на поверку на редкость доброжелательной, открытой. Расспрашивала о жизни в российской столице, увлечениях горожан, поведала, что занимается геологией, участвовала в исследовательских экспедициях на остров Мальта и в германских Северных Альпах, написала по итогам поездок несколько научных работ, увлекается философией.

— Так что этот Рас-пу-тин? — она закурила папиросу. — Вам не мешает? Ничего? — отгоняла от него дым.

Он в замешательстве. Распространяться о слухах, которыми полна столица, о чем говорят и в великосветских гостиных, и торговки рыбой у Пантелеймоновского моста, ему не хочется. Мнения разноречивые. С одной стороны, «божий человек», с другой — порочный с ног до головы оборотень, манипулирующий доверчивыми людьми, уверовавшими в мнимые его способности чудотворца.

— Боюсь, ваша светлость, что я недостаточно на этот счет осведомлен. Говорят, у него магнетические способности, что он помог несколько раз во время болезни маленькому наследнику.

— Ну, хорошо, оставим это. Вы уже выбрали себе направление для занятий? Что вас больше всего интересует?

— Конные скачки, — признался он.

Оба весело засмеялись.

По совету принцессы он нанес визиты ее двоюродной сестре Марии-Луизе и архиепископу Лондонскому, снабдившими его рекомендательными письмами. Архиепископ, кроме того, познакомил его с милым юношей, дальним своим родственником Эриком Гамильтоном, тоже собиравшимся учиться в Оксфорде, с которым они и отправились налегке на вокзал Паддингтон и убыли минута в минуту по расписанию на рекогносцировку в Оксфорд.

С небольшой привокзальной площади ехали по прибытии в поместительной карете — старинный университетский город на берегах Темзы не жаловал дымные автомобили. Эрик, бывавший здесь не раз, обращал его внимание на достопримечательности. Крытый рынок. Музей Ашмола. Церковь Святой Марии. Башня Карфикса. Паб «Зеленая таверна».

— Ему больше трехсот лет.

— Запомним, — ухмыльнулся он.

Потянулись здания университетского городка.

— Смотрите, Феликс, это Крайс-Черч, самый больший колледж Оксфорда. Видите колокол на башне? Это «Старый Том», звонит каждый вечер по сто одному разу. С того самого времени, когда здесь жили монахи-основатели и им надо было сообщать заблаговременно о закрытии ворот, чтобы они успели вовремя вернуться.

— Из паба, разумеется?

— Откуда же еще?

Ректор принял его на редкость любезно. Попросил Эрика подождать в приемной:

— Начнем с русского гостя. У него наверняка больше вопросов.

Рассказал об университетской жизни, распорядке занятий: запорожская вольница! Каждые два месяца — трехнедельные каникулы, летом студенты разъезжаются на три месяца. Прошлись по территории. Учебные корпуса с высокими стенами в окружении парков — бывшие монастыри, теннисные корты, зеленая площадка для любителей гольфа. В первый год учебы, говорил ректор, ему придется жить в студенческом кампусе, в дальнейшем может при желании снять квартиру или дом в городе.

Подыскали подходящее помещение на первом этаже. Зала с зарешеченным окном, выходящим во двор, рядом небольшая комнатка с диванчиком.

— Это подобие клуба, — пояснил ректор. — У тех, кто здесь живет, собираются вечерком на стаканчик виски соседи. Второй стаканчик, — глянул с иронией, — нежелателен. Ну, отдыхайте, устраивайтесь.

Перед обедом лакей принес ему студенческую форму: черная блуза, квадратная шапочка с кисточкой. «Неплохо… — крутился он у зеркала, — новый образ». Вечером постучали в дверь: почтальон вручил очередную телеграмму от матушки. Знакомый мотив: всю ночь не спала, не давала спать бедному Папа, отчего молчит, не пишет о здоровье?.. Он пробегал торопливо строки послания: гостили Апраксины, тоже волнуются за него…Кутузовы благополучно доехали… Погода чудная, перепадают дожди… Решился вопрос о его воинской повинности, пусть не беспокоится. Все Джунковский: обрисовал ситуацию в черном свете, она самолично отправилась в Ай-Тодор с письмом Будберга и копией Всеподданнейшего прошения. День спустя был у них Государь, и все живо устроилось помимо Будберга: послано письмо военному министру, подписанное Его Величеством, — от службы он освобожден…