Город изгнанников - Наталья Беглова

Выяснилось, что сестры Толстые находились в Женеве в свите великой княгини Марии Николаевны, дочери императора Николая I. В 1852 году Мария Николаевна осталась вдовой после тринадцатилетнего брака с герцогом Лейхтенбергским. После его смерти великая княгиня вышла замуж за графа Строганова, которого уже давно любила.

Но дальше в статье, опубликованной на сайте ООН, начинались явные неточности. Там говорилось, что великая княгиня и граф Строганов оказались на вилле Бокаж в 1857-м, скрываясь от гнева императора. Но Николай I умер в 1855 году. Значит, они не могли в 1857 году приехать в Швейцарию, скрываясь от его гнева. Так были они беглецами или не были? Можно ли называть виллу Бокаж виллой беженцев? Арина должна была это выяснить.

Позвонив ассистентке Батлера и узнав, что ее никто больше не вызывал, она предупредила, что отлучится на некоторое время в библиотеку.

Арина вышла на улицу и решила пройти в библиотеку по парку. Когда она подошла к подъезду номер «В 20», где и находился основной вход в библиотеку, то напротив него увидела саркофаг. Это была могила некоего Ревийо, которому когда-то принадлежали все эти земли. Он завещал территорию городу Женеве, передавшему ее под строительство здания Лиги Наций, ставшего позднее штаб-квартирой ООН в Женеве.

В библиотеке Арина нашла несколько книг по истории ООН и ее зданий, прошла в читальный зал и нашла свободное место. Человек, сидевший справа за столом, услышав звук отодвигаемого стула, поднял голову.

– А… миссис Родионова, это вы.

Арина улыбнулась и поздоровалась. Рядом сидел Чоудхури.

– Смотрю, вы вплотную занялись проблемами ООН? – Он покосился на ее книги.

– Всегда полезно знать о той организации, где ты работаешь, – уклончиво ответила Арина.

– А вы готовитесь к выступлению на совете учредителей?

В этот момент человек, сидевший слева от Арины, посмотрел на них с укоризной и сказал: «Если вы собираетесь продолжить ваш разговор, не могли бы вы выйти?»

Арина извинилась, а Чоудхури поднялся и пошел к выходу, жестом предложив ей следовать за ним. Когда они вышли из зала, он спросил Арину, есть ли у нее время выпить кофе. Здесь, недалеко. Она согласилась. Они пошли по третьему этажу. Вскоре оказались перед основным залом Ассамблей. Огромный холл перед ним получил название «Зал Потерянных шагов». Многие считали, что его так называют, поскольку здесь гулкое эхо. Были и те, кто, многозначительно понизив голос, сообщал, что это название выдает масонские корни организации. Ведь залы Потерянных шагов – непременный атрибут всех масонских зданий.

Каждый раз, оказываясь здесь, Арина вспоминала кадры из старых советских фильмов о фашистской Германии. Оформление этого зала ясно свидетельствовало о том, что имперский стиль был моден в это время не только в Германии и в Италии. Зал Потерянных шагов – огромный, отделанный мрамором, холодный – напоминал ей декор рейхсканцелярии Гитлера. Иногда иллюзия бывала настолько полной, что, когда она проходила сквозь массивные, одетые в металл двери, украшенные символами Лиги Наций, ей казалось, что вот сейчас в зале она увидит мужчину небольшого роста в коричневой форме, перепоясанной ремнем, с характерной челкой, зализанной на лоб и черной, будто нарисованной, щеточкой усов.

Они вышли из зала и подошли к кафе, которое называлось «Salon des délégués»[10] Арина увидела большую красивую китайскую вазу, стоявшую в стеклянном футляре в коридоре.

– Эта ваза здесь стоит давно, – объяснил Чоудхури. – Подарок Китая. Другая, побольше, – вон там, видите?

И он показал на вторую вазу, стоявшую неподалеку.

Они вошли в кафе, которое не подавляло, хотя было выдержано в том же стиле, что и зал, который они только что прошли. Теплые тона, в которые были окрашены стены, и большое красочное панно на стене смягчали общую атмосферу и делали кафе уютным.

Они сели за столик у окна, и Арине на сей раз удалось хорошенько рассмотреть высокого худощавого мужчину, сидевшего в кресле напротив нее.

У Чоудхури была привлекательная внешность: высокий лоб, тонкий изящного рисунка нос, темные глаза. Даже кожа его лица была необычно светлой для выходца из Южной Азии. Он вполне мог бы сойти за европейца, приехавшего с моря и слегка загоревшего под южным солнцем. Да и по-английски он говорил прекрасно, без всякого акцента. Позднее Арина узнала, что он долго жил в Англии и закончил Оксфорд.

– Вы заметили, что раньше кафе почему-то называли барами? Во всяком случае, почти все кафе в ООН называются именно так. – Арина решила прервать несколько затянувшееся молчание.

– Разве? Я никогда не задумывался на эту тему.

– Есть «Bar le Serpent»[11], а еще «Bar de la Presse»[12].

– Действительно. Может, в те времена не считалось зазорным днем выпить не только кофе, но и опрокинуть стаканчик-другой пива или выпить пару бокалов вина, раздумывая над судьбами человечества?

Чоудхури усмехнулся, а потом внимательно посмотрел на Арину.

– Хорошо, что мы встретились здесь. Я хотел поговорить с вами по поводу очень неприятных вещей, которые происходят с Салемом Атваном. Вы, конечно, в курсе того, что некоторые нечистоплотные люди распространяют в отношении Салема отвратительные слухи.

– Да, я знаю об этом.

– Некто задумал не только опорочить его репутацию, но и запугать Салема. В течение нескольких недель он получал письма с угрозами.

– Какие письма?

– Угрожающие. Он мне показал лишь одно, последнее. Там было написано: «Убирайся в свою паршивую Сирию» или что-то вроде этого. Он сказал, что получил уже несколько таких писем.

– Дома?

– Нет, на работе. По внутренней почте. Он находил их в своей почтовой ячейке. Я не рассказал вам об этом при нашем первом свидании, поскольку думал, что история с угрозами закончилась. Но сегодня Салем сказал мне, что на него покушались.

– Покушались?!

– Во всяком случае, он это утверждает.

– И что же произошло?

– Вчера вечером он задержался на работе. Когда он подходил к дому – а он живет недалеко от ООН и ходит на работу пешком, – его чуть не сшибла машина.

– Но это могла быть случайность!

– Я тоже так предположил. Но он утверждает, что машина неслась на него с включенными фарами, когда он шел по узкому переулку. Ему удалось увернуться, и машина лишь царапнула бампером по стене, но его не задела. Я, конечно, сомневаюсь в том, что на него покушались, но письмо с угрозой я видел. Вряд ли Салем его сам себе отправил.

– Он сообщил кому-то об этих происшествиях?