Семь миллионов сапфиров - Денис Калдаев

Да, я хорошо помню это утро. Море уже давно не пахло розами. С него тянуло тошнотворным запахом гнили – разлагались тонны прошлогодних водорослей, тушки мертвой рыбы и горы мусора, выброшенные на прибрежные скалы. Запах старались заглушить мириады цветов, растущих в городах приморья, многоярусные клумбы с гвоздиками, махровыми астрами и георгинами, анютиными глазками и розами, но воздух столицы все равно был напоен зловонием. Отвратительно прекрасный остров. И вот он проснулся. Заскрежетал, как ржавая велосипедная цепь, заревел, точно раненый медведь, и окунулся в свою привычную жизнь.

Перед моими глазами плыли сотни казино, спящие в светлое время суток, прелестное здание цирка в форме правильного икосаэдра, десятки белокаменных соборов, хитросплетения аэроразвязок…

Но куда я шел? Не знаю. Ломило виски. Безумно хотелось пить. Я был недалеко от порта, когда произошла первая вещь, странная во всех отношениях. Лавируя в гудящей толпе, я случайно налетел на маленькую скрюченную женщину. Я хотел извиниться, но покоробленные слова застыли на моих губах. Передо мной стояла древняя сухая старуха с седой головой, в волосы которой был вплетен белоснежный цветок флердоранжа – апельсинового дерева.

Старуха выглядела не менее чем на сто лет, но по взгляду, покрытому пеленой, ей смело можно было дать и тысячу. Моментально проникнув в мои мысли, она вцепилась в меня мертвой хваткой. Я был уверен, что никто, никогда и нигде не видел ее молодой, со смуглой кожей и огненными волосами, с прекрасными зелеными глазами в охристую крапинку и с сердцем, окованным вечной мерзлотой. Так мне представилось. Боже мой, меня обуял настолько сильный страх и отвращение, что я буквально перестал дышать!

– Агнец божий должен сам нести крест Господень, – зашипела старуха, разрывая спекшуюся слюну на своем кривом рту.

Я не смог ничего ответить: слова застряли еще в гортани, будто сосновые иглы. Спустя мгновение старуха растворилась в толпе. Я был ошарашен, просто выбит из колеи. Прошла целая вечность, но я продолжал видеть перед собой этот образ. Все казалось ирреальным. Теперь же я уверен: старуха была лишь галлюцинацией, простым наваждением в моем сознании. Но в тот момент я так не считал.

Помню, кто-то громко кричал:

– Куда катится этот мир? Собачий мир! Живем и знаем, когда подохнем!

И вдруг тишина, слова оборвались, как лопнувшая струна. Никто не обратил на крики ни малейшего внимания.

Я чувствовал себя так, будто меня сунули в мешок, яростно измолотили палками, а потом бросили на произвол судьбы в неизвестном мне месте и в неизвестное время.

Нужно отдохнуть и тщательно все обдумать. Гостиница. Трехэтажная, с виду недорогая. Я нырнул в двери. Меня встретил толстый круглолицый консьерж и заботливо проводил в номер, предложив занести ужин. Я кивнул и попросил еще бутылку красного вина. Наконец я остался наедине с собой. Благословенная тишина. Покой. Единственное: в номере пахло горьким миндалем. Впрочем, я заметил это лишь спустя пару часов. Интерьер включал в себя потертый журнальный столик, мягкую бежевую софу, две резные табуретки и небольшой коврик с натюрмортом из фруктов. В стене тонула квадратная ниша с головизором.

Я зашел в душ и встал под горячую воду. Шипение воды всегда успокаивало меня. Все быстро стало побочным. Переживания отступили на второй план, и обнажилось лишь то, что меня окружало, – упругие струи воды, брызги, пар и шум «водопада». Я любил воду. Голос в глубинах моего сердца зашептал, что в целом все не так уж и плохо.

Теперь, вспоминая тот сумрачный день, я сожалею о том, что случилось дальше. Сотни раз я мысленно возвращался к нему и не понимал своих мотивов, своего загадочного интереса. Человек – слишком противоречивая натура, чтобы пытаться толковать его поступки с помощью законов логики. Наступил самый мрачный вторник в моей жизни.

Я вышел из душа. Солнечный свет крохотными лимонными дольками рассыпался по номеру. На окне покачивалась узорчатая штора. На столике стояла мутно-зеленая бутылка вина, рядом – поднос с ужином. Бифштекс с картофельным пюре и кукурузой. Конечно, консьерж занес его, пока я намыливал себе шею. Я управился с едой и осушил полный бокал. По телу разлилось вязкое тепло. Кончики пальцев приятно покалывало. Вино было кислое, но я пил жадно, даже захлебываясь. Помню, в соседнем номере пел женский голос. Как же прекрасно! Иногда так пела мама. Захотелось улечься в постель и послушать ее колыбельную.

Лишь одно меня смущало. Почему в номере пахнет миндалем? Очень странно. Я вспомнил, как отец водил меня к старой цыганке. От нее шел имбирный душок, смешанный с потом; позвякивали золотые украшения, а я дрожал от страха, когда эта женщина водила своим заскорузлым пальцем по моей влажной ладошке. Прорицательница была столь же зловещей, как та старуха у гостиницы. «Ну что?» – нетерпеливо спросил отец. Конечно, он ожидал услышать гораздо больше, чем она сообщила в тот вечер. Цыганка закашлялась, словно в приступе астмы, и сказала всего одно слово: «Миндаль». И никаких тебе комментариев.

Я подошел к окну. Солнце мягко окутывало улицы. Мир устало замер. За домами вздымались сотни труб, похожие на кубинские сигары великанов. Блестели прозрачные капсулы метро. «Видимо, мне суждено остаться на острове», – пробормотал я. Как же быть? Чем заняться? Может, все-таки удастся сбежать? Я не терял надежды, и в голове подолгу петляли подобные рассуждения… Или же просто принять правила игры? Стать образцовым эйорхольцем? Вернуться в родительский дом? Много лет назад Анализ казался мне особой, изысканной игрою, в которую вовлечены все взрослые.

Прошел час, может, два, и мне на глаза попался конверт. С минуту я смотрел на него. Помятый, сложенный пополам, он уныло лежал на полу, почти под софой. Я поднял его и повертел в руках. Бархатная бумага, расчерченная двумя бледно-малиновыми полосами, была приятной на ощупь. Сам конверт целиком умещался в ладони. Он казался похожим на рождественскую открытку, но внутри скрывалось отнюдь не праздничное поздравление – в нем была вся моя жизнь.

Лотерейный билет. В последние годы я был равнодушен к Анализу. Но теперь меня вдруг пронизала легкая дрожь от любопытства. Ведь одно дело, когда ты только воображаешь свои цифры, при этом отвергая желание их узнать. И совсем другое дело, когда ты держишь в руках реальный клочок бумаги, внутри которого прячется тайна твоей жизни. Видимо, в той ситуации, когда человек в одном шаге от чего-то ошеломляющего, есть определенная доля мистики.

Я даже не ожидал, что это желание окажется столь соблазнительным. Вдобавок ко всему, я проиграл: Анализ мне уже сделали. «Какая, в сущности, разница!» – подумал я. Меня захлестнула волна жгучего интереса, но в нем маскировалась скорее обреченность, чем детское любопытство. Так игроки на грани нервного срыва идут ва-банк. Так загнанный волк бросается на охотников. Так солдат с гранатой в руке мчится на танк, зная, что это верная смерть.

«А», «Б», «В», «Г», «Д» – я видел перед собой веер из цветных алфавитных карточек. Я был уверен, что морально готов к любому повороту событий. Каков будет худший вариант? Что может случиться самое плохое? «Класс «А», – сказал я вслух. Жизнь любит преподносить сюрпризы. Но разве ты не готов к этому, Марк? У тебя нет детей, ты не пишешь великую книгу, не сочиняешь гениальную симфонию, так скажи мне, зачем тебе судорожно цепляться за свое существование и дрожать от страха? Вспомни статистику. Вероятность того, что в паспорте указан класс «А» или «Б» – всего десять процентов. У тебя определенно будет класс «Г», не меньше…