Семь миллионов сапфиров - Денис Калдаев

– Марк, подойди сюда, – раздался голос отца. – И вытри слезы.

Я повернулся. Мы были одни.

– Твоя сестра чудесно рисует. Ты заметил это?

– Да, но мне кажется, она станет балериной. – Я смотрел в пол.

– Почему ты в этом уверен?

– Она мне сама говорила…

Я вдруг вспомнил сестру так близко, так осязаемо, словно вернулся в детство. Увидел слезы мамы, ухмылку отца. Увидел Сью в желтом платье. Я любил это воспоминание; я словно касался сказочного мгновения. Мир вокруг замирал, мысли более не жгли меня, и несколько минут – счастливых минут! – я грезил и даже улыбался…

Меня разбудил поцелуй в лоб. Я открыл глаза и окаменел. На кровати, склонившись надо мной, сидела та самая старуха, которую я видел у гостиницы. Цыганка из детства. Ошибиться было невозможно, ибо ее выдавал белоснежный цветок флердоранжа, светившийся в лунном свете. Луна слишком хорошо озаряла номер, чтобы это все оказалось нелепой иллюзией. Старуха была реальна. Я рассматривал ее сантиметр за сантиметром. Она шамкала ртом и напоминала иссохшую мумию, которая легко могла рассыпаться от прикосновения, но ее глаза, замутненные старостью, горели так же, как и в прошлую встречу. Сквозь прозрачную истлевшую тогу были видны обвисшие чахлые груди, изрезанные морщинами и сетью голубых капилляров.

Старуха улыбнулась и начала петь. Меня обдало дыхание тысячелетий. Она пела колыбельную.

Меня охватил настолько сильный ужас, что казалось, будто старуха прокралась в мою голову и навеки поселилась в ней. Сердце колотилось чаще пулеметной очереди. Чтобы прийти в себя, я воспользовался старым способом, который вычитал в каком-то романе. Я выдернул себе несколько ресниц. Но это не помогло. Старуха продолжала петь. Надрывно и сладко. Страстно и горько. Медленно качаясь из стороны в сторону.

Она пела про испепеляющий зной аравийских пустынь, про смертельный холод арктических льдов, про соломонову мудрость влюбленных в нее, а потом запела про меня. Я думал, что схожу с ума, настолько все было реально: этот контральто с легкой хрипотцой, кривая улыбка, ободок часов на стене, покрывало, застывшее в углу бесформенной кучей, клочки конверта, фиолетовые в лунном сиянии, и я, обессиленный, пригвожденный копьем страха, судорожно вдыхая сочившийся смрад, теряю сознание.

Когда я пришел в себя, номер было не узнать. Зеркала разбиты. По всему полу – осколки посуды. Пиджак с перевернутым на него чайником. Лужа рвоты у головизора. Отвратительный кислый запах. Я прижимал ладони к глазным яблокам, но все равно видел перед собой голубое демоническое свечение.

Какой толк, что Анализ ошибается в одном случае из ста? Это миф. Самообман. Никто и никогда не жил дольше отмеренного… Он дьявол. Неумолимый дьявол. Он всегда приходит в срок. Я даже не сомневался.

Три месяца – это девяносто дней, или две тысячи сто шестьдесят часов, или почти сто тридцать тысяч минут. Мизерный процент из восемнадцати лет жизни! Выходит, почти девяносто девять процентов уже за спиной. Финишная прямая. Конец. Меня парализовала простая мысль: пока я проводил вычисления, времени стало еще меньше. Замкнутый круг.

В мемуарах Мерхэ написано, что жизнь напоминает цветок астры. Ты рождаешься в центре соцветия и движешься по одной из бесчисленных иголочек равной длины. Каждая из них – это параллельная реальность. В конце одной ты можешь умереть от сердечной недостаточности, в конце другой – от опасной болезни, а в конце третьей тебя собьет зазевавшийся водитель «Аэромерседеса», и так далее. Неизвестно, как ты умрешь, однако известна длина твоего пути. Потому мы все – цветки астры разной величины.

Я ясно представлял себе мой цветок. Маленькое аккуратное соцветие с влажными иголочками, я держал его на своей ладони. Миг – и оно уже летит в грязь, чтобы быть втоптанным в мостовую миллионами, миллиардами ног, бегущих по дороге смерти. Все мы только и делаем, что торопимся в свою могилу. Так есть, и так будет всегда.

«Агнец для всесожжения», – упоминается в Ветхом Завете. Агнец. Так поэтично называют кроткого, смиренного человека. На деле это маленький ягненок, которого готовят для жертвоприношения. Его мягкая шерстка только-только начинает виться в причудливые кудряшки, а еще неокрепшие копытца робко топчут клевер зеленеющих полей. Над ним синеет небо, миролюбиво щебечут пташки, вокруг – лишь гармония природы, ее свобода и покой. Сначала в глазах агнца нет ничего, кроме доверия, но однажды в них поселяется тихий ужас, словно ягненок всецело осознает свою судьбу.

Самый ущемленный в правах класс. Изгои общества. Даже само прозвище «агнец» в былые времена считалось оскорблением. За свою жизнь я познакомился со многими представителями класса «А», и, честно говоря, некоторые из них действительно напоминали ягнят, слабых и беззащитных. Многих держал на плаву крошечный процент надежды, что Анализ ошибся. Но не всегда эта надежда спасала.

«В этом мире кому-то приходится быть агнцем, изгоем, уродцем, – читал я в одной из толстенных отцовских книг. Удивительно, но ничего подобного нам никогда не рассказывали в Самшире. – Существует пять моделей поведения граждан класса «А». Все зависит от темперамента и социотипа личности. Замечено, что при приближении даты Х уровень страха смерти взлетает до бесконечности. Ниже приведен график экспоненты.

Первый случай назовем психозом. Сотни агнцев пьют и принимают препарат Т-23, тысячи – моментально сходят с ума, десятки тысяч – замыкаются в себе, становясь тихими затворниками. Нередко это приводит к суициду. Такое бывает, когда человек не имеет под собой никакой духовной опоры.

Случается, что агнец продолжает жить в точности, как и раньше. Наблюдается устойчивая нейтральная реакция. Как правило, это глубоко верующие люди, которые не боятся смерти, и вы должны быть во всем похожи на них. Верить в рай или ад – это личное дело каждого, но вы должны помнить, что Анализ требует истинного мужества и правдолюбия.

В третьем случае человек пускается «во все тяжкие». Моральные и нравственные принципы обращаются в прах, и уже ничто не может остановить заблудшего. Подобные поступки легко объяснимы. «Мне не оставалось ничего другого, – говорил на суде один грабитель, ирландский парень. – Матушка больна, а мой Анализ показал всего полгода. Мне восемнадцать лет, и я ничего не умею. Откуда бы я взял деньги на ее лечение? Мы с другом Жаком караулили по ночам прохожих и просили «помочь». Если человек отказывался, приходилось его помутузить, правда, совсем легонько – чтобы нагнать чуточку страха. Но клянусь – это только ради моей матушки».

Четвертый случай – это жизнь ради удовольствий. Побеждает чистый гедонизм: человек пробует все «новое», начиная от экстремальных видов спорта и заканчивая сексуальными изысками. Конечно, вы слышали про любвеобильные дома, где даже сейчас чьи-то пальцы расстегивают чьи-то рубашки, где эйорхольцы тонут в зыбких наслаждениях, пытаясь скрыться от неумолимой реальности.