Таня Гроттер и Исчезающий Этаж - Дмитрий Емец

Из коридора осторожно выплыл поручик Ржевский,оправившийся уже от действия сдерживающего заклинания. На этот раз неугомонныйпризрак был в синем рабочем халате, со шваброй в руках. И то и другое он явнопозаимствовал из шкафа у домработницы, приходившей к Дурневым три раза внеделю.

– Дамочки, я оченно извиняюсь! Уборщицувызывали? Я тута! – поинтересовался поручик и, не дожидаясь ответа,принялся летать по комнате, растирая по потолку красные следы.

Таня поняла, что если немедленно не выгонитПипу из чемодана и не вернет туда привидения, это может закончиться чем угодно.Окончательно распоясавшийся призрак разгромит все в квартире и начнет летать повсему дому, пугая соседей, а Пипа будет рыдать и визжать до тех пор, покакто-нибудь не вызовет милицию.

– Все, Пипенция, вылезай! Брысь оттуда!Мне нужен чемодан! – велела Таня.

Она попыталась откинуть крышку, но Пипа вцепиласьмертвой хваткой и держала ее изнутри.

– Погоди! Сейчас я ее вытурю! –поручик Ржевский воспользовался тем, что во время борьбы крышка чемодана слегкаприподнялась, и, держа швабру наперевес, просочился в щель.

– А вот и бригада уборщиц-психопаток сновыми тряпками для носа! Слезки вытереть не надо? – заворковал он.

Из чемодана послышался уже не визг, а вопль.Крышка откинулась, и Пипа как ошпаренная выскочила наружу, по пятампреследуемая спятившим призраком и Недолеченной Дамой. Причем Даме взбрело вголову поведать, как однажды во время операции хирург забыл у нее в желудкесвои очки.

Пипа вопила не переставая, скачками носясь покомнате и пытаясь прорваться в коридор. Но всякий раз на пути у нее возникалпоручик Ржевский, с невозмутимым видом жонглирующий собственными ушами и носом.Пипа махала на него руками и отскакивала назад.

Таня сидела на кровати и, подперев головуруками, наблюдала все это безобразие. Потом вспомнила, что забыла контрабас налестнице, и отправилась за ним. Контрабас был на том же месте, где она егооставила. Штабной генерал Котлеткин был слишком напуган, чтобы протягивать кнему свои загребущие лапки.

«Хорошенького понемножку! Сходить с ума тоженадо постепенно!» – подумала она, возвращаясь.

– Именем повелителя духов возвращайтесьназад! – произнесла Таня и, присев, дотронулась до теплого сургуча спечатью.

Что-то ослепительно вспыхнуло. Завертевшийсясмерч всколыхнул гардины. Неведомой силой привидения затянуло в чемодан. Крышказахлопнулась. Облегченно вздохнув, Таня осторожно поправила печать и задвинулачемодан под диван.

Пипа еще несколько раз по инерции пробежала покомнате, а потом выскочила в коридор и стала оттуда угрожать Тане всякиминеприятностями.

– Вот погоди! Папуля увидит потолок, итогда тебя точно отправят в колонию для несовершеннолетних! – визжала она.

– Но потолок измазала не я! –возразила Таня.

– А я скажу, что ты! Ты, ты! Все равноникто не поверит в привидения! Я скажу, что ты взяла ботинок, надела его нашвабру и делала на потолке отпечатки! – противненько захихикала Пипа. Онана удивление быстро приходила в себя после потрясения.

Эта угроза была последней каплей. Танявспылила. Она прижала Пипу в угол, прицелилась в нее средним пальцем и, дляострастки выпустив пару зеленых искр, произнесла с самым серьезным видом:

– Лапундриатис пипус свинис преобратимус!

После этого Таня повернулась и спокойно пошлак себе. Как она и ожидала, встревоженная Пипа рысью кинулась следом. Она былаужасно мнительная – ну просто вылитый дядя Герман.

– Погоди! Что ты только чтосказала? – забормотала она.

– Что я сказала? – не поняла Таня.

– Ну это… пипус свинис… лапун…. чего-тотам…

Таня повернулась и, прищурившись, посмотрелана Пипу.

– А, вот ты о чем! Это замедленноезаклинание превращения! – многозначительно пояснила она.

– В кого превращения? И почемузамедленное?

– Потому что действует не сразу! Да ивообще заклинаньице пустяковое, не загружайся.

– Пустяковое? – недоверчивопереспросила Пипа.

– Угу. Просто если сегодня вечером у менябудут неприятности или вообще ты вякнешь что-нибудь лишнее, у тебя вырастутсвиные уши, а на лице появится щетина! Будешь ходить в школу в противогазе… Эй,Пипенция, что с тобой?

Пипа задрожала. Она отлично помнила шерсть,которая выросла на руке у главной ее подхалимки Ленки Мумриковой, когда онипытались залить клеем самоучитель волшебства.

Недаром Пипа была дочкой депутата. Она мигомвсе просчитала, и в глазах у нее появился ужас.

– А если у тебя не будетнеприятностей? – быстро спросила она. – Если не будет?

– Хм… Тогда, возможно, заклинание и несработает, – сказала Таня, изучающе глядя на Пипу.

Она уже поняла, что победила. Наспехсочиненное бессмысленное заклинание оказалось как нельзя кстати. Откуда Пипезнать, что замедленное волшебство проходят только на третий или четвертый годобучения? Все-таки лопухоиды есть лопухоиды. Верят же они всяким гадалкам,печатающим свои объявления в газетах!

Таня так никогда и не узнала, что именнопридумала Пипа и как она объяснила родителям разгром в квартире, но неприятностейу нее не было никаких. Скорее всего, Пипа просто оговорила кого-то из своихподруг, потому что о привидениях она тоже предусмотрительно не заикнулась.Единственное, что предприняли Дурневы – это вызвали бригаду штукатуров, чтобысрочно привести потолки в порядок.

Дядя Герман то и дело довольно хмыкал и вообщебыл мягче, чем обычно. Через неделю к нему должны были приехать с телевидения,чтобы снять самого доброго депутата в кругу семьи. Дурнев уже заранееготовился: отрабатывал перед зеркалом ласковую улыбку и, думая, что никто неслышит, репетировал в туалете торжественные речи. Таня отчетливо различала, какон повторяет, спуская воду: «Герман Никитич Дурнев… А это моя семья! Добропожаловать в наш гостеприимный дом!»

Тане же Дурнев сказал:

– У нас в гостях будет сам НиколайШмыгликов, ведущий «Семейных встреч»! Учти это, потому что ты тоже будешьприсутствовать на съемках! Я уже предупредил телевизионщиков, что взял навоспитание дурно воспитанную сироту. Они тобой заинтересовались. Постарайся показатьсебя не с самой плохой стороны. А чтобы ты не слишком много болтала, будешьдержать на руках таксу.

– Да хоть кроли… крокодила, –поправилась Таня, заметив, как сразу побагровел дядя Герман.