Пропавший мальчик, пропавшая девочка - Питер Страуб

За полчаса до посадки в Ла Гуардиа салон лайнера наполнил восхитительный аромат, и стюардессы пошли по проходу с шоколадным печеньем Чем, интересно, занят сейчас Марк, подумал Тим, и что у него на душе? Увы, Филип не способен сделать то, что сделать было необходимо. С тем же успехом мальчик мог жить один, без отца. Расцветающая в душе Тима тревога невольно навела его на мысль захватить самолет с целью возвращения в Миллхэйвен. Он пообещал себе отправить письмо племяннику электронной почтой в ту же минуту, как вернется домой; затем пообещал себе залучить Марка в Нью-Йорк как можно скорее.

За неделю до первого полета Тима Андерхилла в Миллхэйвен его племянник Марк начал понимать, что с его матерью творится нечто странное. Казалось бы, не происходило ничего особенного, чему можно было бы подобрать конкретное определение. Несмотря на ее постоянное состояние озабоченной отрешенности, на больного человека она не походила. Мать Марка и прежде не была такой уж оптимисткой, но он никогда не думал, что ее подавленное настроение может длиться так долго. Она машинально готовила ужин, мыла посуду и, казалось, наполовину отсутствовала. Оставшаяся половина лишь делала вид, что она и есть целое, однако другая часть Нэнси Андерхилл пребывала в довольно странном и тревожном оцепенении. Марку казалось, что мать выглядит так, будто на нее свалилась тяжелейшая проблема, и всякий раз, когда она позволяла себе над этой проблемой задумываться, та до смерти пугала ее.

Недавно вечером он вернулся домой около одиннадцати после прогулки с Джимбо Монэгеном («погулять» стало эвфемизмом для обозначения некой активности, которая овладела Марком в последние дни), слабо надеясь, что его не накажут за нарушение «комендантского часа» на двадцать минут. Половина одиннадцатого вечера, если разобраться, время детское, смешно заставлять пятнадцатилетнего парня возвращаться домой так рано. Вот он и заявился через двадцать минут после начала «комендантского часа», в ожидании нудного и долгого — дольше его самовольной отлучки — допроса и команды отправляться в постель. Марк, однако, не снял обувь и не стал красться на цыпочках по лестнице. Из кухни сочился тусклый свет, и какая-то потайная частичка его души сожалела, что в гостиной темно и ни отец, ни мать, удобно устроившись на диване, не стучат выразительно пальцем по циферблату наручных часов.

Из прихожей он заметил свет на верху лестницы. Гореть он мог по двум причинам либо родители оставили его для сына, либо для себя. Если они проснутся и увидят, что свет не горит, значит, сын вернулся и они смогут довести до совершенства предстоящую утреннюю взбучку. Тусклое желтоватое освещение гостиной, вероятно, означало, что либо отец, либо мать спустились вниз, отчаявшись дождаться блудного сына в постели.

Марк прошел в гостиную и заглянул в кухню. Очень странно: лампа на кухне была выключена, а на плитки пола и мойку падал слабый отблеск откуда-то сбоку. Это значит, что горел верхний свет в ванной первого этажа

Вопрос: если ванная второго этажа прямо напротив спальни родителей, зачем кому-то из них бежать в туалет вниз?

Ответ: а затем, идиот, что мама заранее спустилась, чтобы надрать тебе уши.

Падающий в кухню свет означал, что дверь в ванную открыта частично или полностью и тем самым представляет для Марка проблему. Он решил по пути через гостиную специально сотворить чуть больше шума, чем следовало, и кашлянул Когда же ничего с интересующей его территории не последовало, он подал голос

— Мам? Ты не спишь?

Ответа не было.

— Извини, что опоздал... Мы как-то не обратили внимания на время... — Ободренный молчанием, он сделал еще шаг вперед. — Слушай, а чего у меня «комендантский час» так рано, а? Почти всем ребятам из класса...

Все та же тишина Надеюсь, мама не заснула в ванной, подумал он. А может, просто ушла, забыв выключить свет?

Собравшись с духом перед тем, что ему предстоит увидеть, Марк пересек кухню и остановился перед ванной. В проеме полуоткрытой двери он увидел верхнюю часть туловища мамы. Она сидела на краю ванны в белой ночной сорочке, на лице ее застыло выражение изумленного и оцепенелого непонимания, насквозь пронизанного, как показалось Марку, страхом Это было выражение лица человека, разбуженного от ночного кошмара и еще не вполне сознающего, что все им увиденное к реальности отношения не имеет.

— Мам... — позвал мальчик.

Она по-прежнему не замечала его присутствия. По спине Марка побежал холодок.

— Мама, — снова позвал он, — очнись. Ты чего?

А мама продолжала сидеть, уставившись невидящими глазами на что-то, чего перед ней не было. Переплетенные руки лежали на крепко сжатых коленях. Плечи обвисли, волосы в беспорядке. В состоянии ли она сейчас вообще что-то видеть, подумал Марк, может, она сюда во сне забрела? Он остановился в футе от порога ванной и, тихонько потянув на себя, отворил дверь настежь.

— Мам, тебе помочь?

К его облегчению, признаки возвращения сознания медленно стали проступать на лице матери. Ее руки расцепились, и она вытерла ладони о ткань рубашки. Она моргнула, следом — еще раз. Неуверенно потянулась рукой к щеке, и в глазах наконец появилась осмысленность. Медленно-медленно она подняла голову и встретилась с сыном взглядом

— Марк...

— Мам, ты в порядке?

Она сглотнула и вновь провела рукой по щеке.

— Я в порядке, — тихо ответила она.

Совсем не в порядке — Нэнси приходила в себя от последствий сильнейшего шока. Буквально только что перед ней из ничего материализовалась девочка лет пяти-шести в порванном грязном комбинезоне — как жуткая голограмма отличного качества. Ребенок плакал навзрыд так безутешно, словно горе его было неизмеримо. В испуге и смятении Нэнси решилась было протянуть руку и погладить малышку по головке. Но прежде чем ей удалось поднять руку, рыдающая девочка повернулась к ней лицом и обратила взгляд, пронизанный такой злобой и враждебностью, что Нэнси почудилось, будто ее ударили. Поток неподдельной мстительной ярости хлынул от девочки прямо на Нэнси. Это был не сон, это случилось. А случившись, породило чувство глубочайшей вины — непереносимое, как сам ребенок и его горе.

«Да, я здесь, я не приснилась, я была здесь. Ты отреклась от меня».

Нэнси вдруг обратила внимание, что ее бьет сильная дрожь и она не в силах вымолвить ни слова Хотя какие уж тут слова... Это тогда, в ветхом пригородном доме в Кэрролтон-Гарденс надо было говорить, но она промолчала Ужас заставил ее присесть на край ванны. Прежде всего — почему она пришла сюда?

Как только с ней заговорили, девочка исчезла, оставив Нэнси в шоке. Прежде она никогда не видела этого ребенка, но она знала ее — да, она знала девочку. И знала ее имя. В конце концов Лили нашла ее.